Призрак Малого Льва (СИ)

— Я согласна, вэй, — сказала она твердо, — только при условии, что никто и никогда больше ко мне не прикоснется. Если не так — лучше убейте меня сразу.

— Детка, — усмехнулся Нурвааль, — это не только твое условие, это — мое жесткое требование. Жрица-жертвенница священна и неприкосновенна. Во всех смыслах. Имей в виду.

— Даже для вас? — уточнила она.

Он посмотрел на нее удивленно, но потом все-таки сказал:

— Даже для меня.

* * *

Ричард привычно терпел жару, периодически вытирая платком лоб. Это было крайне неприлично, но утонченные вэи снисходительно прощали ему эту оплошность, учитывая его инопланетное происхождение. Во Дворце Пластики, в зале Малых форм, было душно и влажно, как в бане. Заэлцвааль медленно вел его между скульптур, притаившихся в нишах и гордо выставленных посредине голубого зала. Малые формы порой достигали выгнутого двумя полусферами потолка, расписанного кудрявыми зелеными младенцами.

Лисвисы имели обыкновение вести деловые и светские переговоры, прогуливаясь по многочисленным музеям и выставочным залам. Так они вершили дела, боролись с гипокинезией и заодно приобщались к высокому искусству.

Ричард стойко боролся и приобщался.

— Пьеса безусловно прекрасна, — с отеческой заботой сообщал ему свое мнение Заэлцвааль, — но воплощение! Такое пренебрежение! Такое поверхностное отношение к деталям! Как это похоже на современных режиссеров. Лишь бы побыстрее, лишь бы все скомкать… Вы обратили внимание, дорогой Ривааль, как Экнизондавээла принимает письмо от посыльного? Да-да, вот так, ладонью вверх. Это же немыслимо! Знатная дама всегда протягивала руку так: ладонью вниз. А приветствия? Не больше трех сктрин. Да никогда такого не было! Легенда гласит, что царь Свинсугрвааль и Дроузонвааль Хладостойкий приветствовали друг друга положенные девять сктрин, хотя их обступил уже лесной пожар. Скажите, друг мой, какого пожара боятся наши режиссеры? Куда им спешить? Где уважение к традициям, где дух старины?.. Что и говорить, мы живем в эпоху упадка культуры! И это печально, друг мой.

Ричард молча кивал. Лишние вопросы могли раззадорить словоохотливого лисвиса, а спешить ему, судя по всему, было некуда.

— … это касается и живописи, дорогой Ривааль, эти неестественные, дикие краски! Они агрессивны, они неканоничны, и слишком много красного цвета. В классическую эпоху считалось верхом неприличия использовать где бы то ни было красный цвет… и так во всем. Да что говорить, вы и сами давно это заметили, не правда ли?

Заэлцвааль вдруг запнулся и поспешно поправился.

— Я не имел, конечно, в виду нашу хореографию! С тех пор, как божественная Иримисвээла возглавила Академию Танца, наша хореографическая культура просто расцвела. Вы видели последний балет «Звонкие ручьи любви»? Какое изящество, какая чистота, какая свежесть чувств! Иримисвээла…

От лисвисов трудно было чего-то добиться быстро, тем более немедленно. Ричард потратил больше двух месяцев, чтобы хоть что-то узнать о Гунтриваале, используя все свои связи в правительстве. Каждая беседа отнимала бездну времени и сил. Ответ он получал в лучшем случае через неделю. С такой обратной связью далеко продвинуться было просто невозможно.

Кое-что узнать все-таки удалось. Например, то что за последние полтора года было пять засекреченных экспедиций на Тритай. Что Анавертивааль встречался с Верховным Жрецом на своей вилле в Серебристоволном заливе и остался весьма доволен встречей. И что его интересует объект «О» на третьей планете.

Выводы из этих скудных сведений Ричард сделал такие: что Верховный Жрец — довольно частый гость на Вилиале; что у Анавертивааля есть свои планы относительно Тритая, независимо от решения Совета и мнения Консулов; что объект «О» — скорее всего — Красные болота, и они имеют в глазах обоих правителей какую-то стратегическую ценность.

Это не помогло разыскать Гунтри, но глубоко возмутило его, как земного представителя. Собираясь вытрясти из землян огромные средства на спасение колонии, Анавертивааль явно никого переселять оттуда не собирался. Улучшать климат на планете — и подавно. Власть Верховного Жреца, как считал Коэм, держалась на холоде, голоде и страхе. Тепличные условия ему были не нужны. Если им удалось договориться, что очевидно, никакого спасения колони не будет.

Ричард взмок, не помогал даже костюм с теплоотводной сеткой. Пора было переходить к делу.

— Я очередной раз поражен вашей компетентностью, — заговорил он, уловив паузу в монологе, — и тем, с каким изящным тактом вы говорите о чужих недостатках.

— О, да… — задумчиво протянул Заэлцвааль.

— Какое нужно иметь для этого великодушие!

— Э-э…

— И какую тонкую проницательность.

Он льстил безбожно. Но эта тактика срабатывала безотказно. Бледный старый лисвис даже позеленел от удовольствия.

— Я всегда находил беседы с вами весьма полезными для себя…

Ричард продолжал рассыпать давно проверенные фразы. Он не думал о содержании, а только о том, как подсунуть этому напыщенному старикашке свой вопрос.

— Тонкое понимание искусства, насколько я знаю, ваша семейная черта, — сказал он.

— О, да! — довольно кивнул лисвис.