Призрак музыки

– …пепельница керамическая, в которой находятся… двенадцать окурков от сигарет «Кэмел спешиал лайтс», бутылка пластиковая объемом два литра с этикеткой «Вера», в бутылке находится прозрачная жидкость, заполняя бутылку на высоту… Кто линейку спер? Дай сюда, ворюга… На высоту два и три десятых сантиметра… Так, дальше поехали. Стакан с остатками прозрачной жидкости, расположен рядом с пепельницей и бутылкой… Еще один стакан на противоположной стороне стола, на вид сухой и чистый, видимых отпечатков пальцев и губ не имеется.

Гмыря не обратил на Настю внимания, и она на цыпочках вышла на кухню. Здесь было чисто, спокойно и прохладно. На столе стояла одинокая бутылка воды, все та же «Вера». Бутылка была пуста лишь наполовину. А в комнате стояла почти допитая бутылка и два стакана. Понятно. К Храмову пришел гость, и он, как воспитанный хозяин, поставил на стол два стакана и непочатую бутылку. Гость, однако, не пил, жажда его, по всей видимости, не мучила, так что стакан его остался сухим и чистым. Что же получается, за время встречи Храмов выпил без малого два литра воды? Получается. Бедный водохлеб!

Настя быстро прошла в комнату, где сидела безутешная вдова.

– Наталья Сергеевна, ваш муж курил?

– А?

Храмова вскинула на нее непонимающий взгляд, будто забыв, кто эта женщина и зачем она здесь.

– Что вы спросили?

– Ваш муж курил? – терпеливо повторила Настя.

– Нет почти… Только за компанию, когда застолье, мог выкурить две-три сигареты. И еще когда нервничал.

– Какие сигареты он курил?

– Легкие. Ему привозят откуда-то облегченный «Кэмел», настоящий, не лицензионный.

– Вы можете припомнить случай, когда Анатолий Леонидович выкурил бы больше десяти сигарет за короткое время?

– За короткое? Это сколько?

– Например, за два часа.

– Да что вы! Я такого никогда не видела. То есть я хочу сказать, что в то время, когда он работал в розыске, он, конечно, много курил, очень много, особенно когда сидел дома и ждал, что кто-то придет или позвонит. Тогда прикуривал одну от другой, все время дымил. Он очень нервничал в таких случаях, весь как натянутая струна был. А потом, года два назад, сказал, что будет бороться за здоровую старость, и резко сократил курение. В последние два года он курил совсем мало. Ему одной пачки хватало на неделю, а то и на две.

Хорошенькое дело! Двенадцать сигарет и два литра воды за одно прекрасное утро. Кого же ждал Анатолий Леонидович с таким диким нервным напряжением? И кто в результате к нему пришел? Кто заставил его так нервничать во время разговора? Уж понятно, что не друг и не клиент. Тогда кто?

Настя снова вышла туда, где находилась группа, подошла к столу и склонилась над пепельницей. Все двенадцать окурков были как братья-близнецы, совершенно очевидно, что тушила их одна и та же рука одним и тем же привычным жестом. Конечно, преступник мог быть достаточно хитер, чтобы курить те же сигареты из той же хозяйской пачки и тушить их таким же способом, но это бесполезная уловка, потому что экспертиза все равно покажет, кому принадлежит слюна на окурках, одному ли Храмову или кому-то еще.

– Каменская, помоги с бумагами, – скомандовал Гмыря.

Пока Сергей Зарубин и Коля Селуянов обходили соседей в надежде найти хоть кого-нибудь, кто видел и мог бы описать утреннего посетителя квартиры адвоката Храмова, Настя собирала папки и бумаги из письменного стола. Дело близилось к полуночи, и она спохватилась, что не предупредила мужа. Лешка, наверное, звонит ей из Жуковского каждые десять минут и с ума сходит от волнения. После неприятного эпизода с молоденькой Юлечкой Чистяков два дня подряд приезжал ночевать в Москву и, только убедившись, что Настя успокоилась, вернулся к родителям. «Интересно, – подумала Настя, – отчего он больше волнуется, оттого, что со мной что-то случилось, или оттого, что я загуляла с другим мужчиной?»

– Борис Витальевич, мне нужно позвонить, – сказала она Гмыре.

– А не обойдешься?

– Не обойдусь. Я мужа не предупредила, что выехала на место происшествия. Вы же знаете, что ревность – самое разрушительное чувство. Зачем человека зря травмировать?

– Самое разрушительное чувство, Каменская, – это зависть, – поучительно изрек Гмыря. – Спроси у Мусина разрешения, если он уже с телефонным аппаратом закончил, можешь позвонить.

Эксперт Мусин звонить разрешил.

– Не перепачкайся только, – предупредил он, – аппарат весь в порошке, я пальцы снимал.

– А я уж думал, что ты сбежала с проезжим актером, – с облегчением сказал Чистяков, услышав ее голос.

– И обрадовался? – спросила Настя.

– Еще как. Стал уже прикидывать, когда мне сделать предложение нашей Юлечке, а ты тут как тут на мою голову. Тебе там долго еще?

– Долго. Часа два, не меньше.

– Как домой доберешься? В метро пускать уже не будут.

– Селуянова попрошу отвезти, он на колесах.

– Не будь нахалкой, Коля – молодожен, его жена ждет возле теплой постели. Хочешь, я за тобой приеду?