Призрак музыки

Ей очень хотелось сказать «хочу». Еще горьковатым привкусом напоминал о себе ее недавний внезапный страх в один момент потерять Алексея, и Настя вдруг поняла, что нужно стараться успеть сказать и сделать самое главное, потому что, когда будет поздно, поправить уже ничего нельзя будет. Она так явственно представила себе, как обнимет мужа и скажет ему те слова, которые давно должна была сказать, но не говорила, считая это делом пустым и необязательным, делом, которое всегда успеешь сделать. А ведь можно и не успеть. Но сейчас почти полночь, и Жуковский отсюда – не ближний свет, а Лешке к девяти утра на работу. Она будет последней свиньей, если примет его джентльменское предложение и заставит ехать в такую даль на ночь глядя. Хотя, с другой стороны, Лешка хоть и умеренно ревнив, но он все же ревнив, и, если он подспудно хочет убедиться, что его жена действительно работает, а не прохлаждается в объятиях любовника, нельзя лишать его такой возможности. Конечно, Настя никогда не давала ему повода для ревности, но теперь, после эпизода с Юлей, все может измениться. Сколько историй знает человечество, когда супруг, подозревая другого в неверности, сам начинает изменять исключительно ради собственного психологического комфорта. Дескать, ты мне верность не хранишь, но и я не сижу без дела. И до тех пор, пока Чистяков будет испытывать неловкость от Юлиной выходки, он будет подсознательно ждать, что его жена может выкинуть что-нибудь подобное. Итак, хочет ли она, чтобы Леша приехал за ней сюда и отвез домой?

– Хочу, – сказала она решительно. – Приезжай за мной, Чистяков, мне хочется почувствовать себя замужней дамой, которую муж встречает после работы.

Почти в половине второго ночи осмотр места происшествия был наконец закончен. Гмыря первым вышел из квартиры и, грохоча ботинками, чуть ли не бегом спустился вниз. Квартира Храмовых находилась на втором этаже, можно было обойтись без лифта. Селуянов вышел последним.

– Тебя отвезти? – дежурно спросил он Настю, но по его голосу было отчетливо слышно, что он надеется на отрицательный ответ.

– Надеюсь, что нет. Не исключено, что внизу ждет мой профессор.

– Ого! Прилив нежности? – съехидничал Николай. – Сколько я помню, такого не случалось.

– Скорее прилив ревности. А насчет того, что раньше такого не случалось, так все когда-то бывает в первый раз.

– А ревность-то у кого? У профессора?

– Нет, Коленька, ревность у меня, а у профессора комплекс вины по этому поводу. Ладно, ты не вникай, это мы от скуки дурака валяем. Одна маленькая дурочка вообразила, что Чистяков от нее без ума, и тут же поставила меня об этом в известность. Чистяков, естественно, расстроился ужасно, он думает, что я теперь перестану ему верить и начну ревновать, а от ревности люди делают всякие глупости, в том числе и начинают изменять, причем без всякого на то желания, а исключительно из дурацкого принципа. Вот и думай теперь, у кого приступ ревности, у меня или у Лешки.

– Мудрено как у вас все, – покачал головой Селуянов. – Не можете вы, интеллектуалы, в простоте жить.

– А ты можешь?

– Теперь могу, – твердо ответил Николай. – Я теперь не думаю ни о чем, я просто люблю Валюшку и чувствую, что счастлив. А счастье, как тебе известно, не стимулирует умственную деятельность. Вот говорят же, что настоящий творец должен быть голодным, тогда он может создать шедевр. Сытые шедевров не создают. Для того чтобы хорошо думать, нужно быть несчастливым, а счастливые не думают, они просто живут. Поняла, гениальная ты моя?

Он придержал дверь, пропуская Настю из подъезда на улицу. Машина Гмыри, подмигнув фарами, уже отъезжала от дома. На противоположной стороне улицы рядом с машиной Селуянова Настя увидела «Москвич» Чистякова. Сам Алексей стоял рядом с машиной и что-то оживленно обсуждал с Зарубиным. «Боже мой, вот он стоит, – подумала Настя, чувствуя, как зашлось сердце, – стоит живой и здоровый, разговаривает с Сережей и даже не думает о том, что он жив и как ему повезло, что никакого несчастья пока не случилось. А я понимаю, какое это счастье, когда твои близкие с тобой, а не на кладбище, и еще можно насладиться тем, что они с тобой, и еще можно сказать им, как любишь их и дорожишь ими. Как хорошо, что я вовремя спохватилась!»

Алексей смотрел на нее удивленными глазами, он не понимал, почему Настя вдруг побежала к нему, хотя спешки никакой нет и можно идти спокойно.

– Чистяков, как хорошо, что ты у меня есть, – пробормотала она, уткнувшись носом в его шею и вдыхая запах его туалетной воды. – Ты – самое лучшее, что есть в моей жизни.

– Ты хочешь сказать, домой ночью добраться не можешь без меня? – пошутил Алексей.

– И это тоже. И вообще без тебя я умру с голоду. Поехали, а?

– Ася, я всегда ценил твою честность выше, чем твои умственные способности. Не заставляй меня сомневаться.

Она отстранилась и посмотрела на мужа.

– Почему сомневаться?

– Потому что прилив нежности у тебя обычно случается, когда ты нашкодишь. А уж такого прилива страстной любви, как сейчас, я и вовсе не припомню. Признавайся, что случилось?