Призрак Надежды

Осень продолжала жизнь обитателей северного полушария планеты Земля. Монастырь, в котором ранее находился Александр, продолжал свою жизнь, было известно, что в Европе, где-то в районе Цюриха, зародилось движение монахов, подобное Херувимам. Их предводителя звали Цюдольф, ярый приверженец порядка, который он хотел соблюдать во всём, не взирая на помыслы и соблазны перевоплотившегося мира. Синие глаза Цюдольфа смотрели на монитор, в то время как я шагал по просторам России, его соломенные волосы отражали блики, исходящие от экрана, он был чем-то занят. Наш настоящий «средневековый» мир уже не позволял общаться с людьми из других мест планеты, мы были изолированы друг от друга, кто-то пытался что-то сделать по отношению к этому, с выгодой приобрести титан и золото, но у Цюдольфа золота была многократно больше, чем у Серафима и Дианона, потому что он владел бывшими банками Швейцарии.

Когда Цюдольфу было 19 лет, он пребывал в психиатрической больнице Цюриха. Он высказывал умные фразы, которые воспринимали за бред психбольного. В итоге, он это понял и перешёл на простую речь, в общении с медперсоналом и врачами, что ему не легко давалось. Находясь в больнице, задолго перед произошедшими событиями, ввергнувшими цивилизацию в хаос, Цюдольф имел предчувствие этого, которое высказывал людям, за что и попал в это заведение. Когда он вышел из больницы, он ушёл в католический монастырь.

Продолжая жизнь, я шёл по осеннему лесу, когда жёлтые листья летели на меня. Забывая какие-то свои мысли, я мог их вспомнить, но уже в новом времени. Сейчас век был где-то, но мы не вымерли, как динозавры. Это знал Цюдольф, он это знал ещё до того, как я набрал первый символ кода.

Жанна готовила омлет в то время, когда я наблюдал как подросток играл в компьютерную игру в некотором игровом салоне, это была известная мне стратегия, в которую я сам играл в веку. Жанну знал Цюдольф, но она была русской. Когда наступил крах, Жанна жила в Швейцарии и продолжала там жить до недавнего времени. Её дед жил в России, а родители эмигранты исчезли в хаосе апокалипсиса. Она познакомилась с Цюдольфом через 5 лет после краха, в то время ей было 17 лет, Цюдольфу 29. Я наблюдал играющего в этом времени, зная, что это была реальность, но парень не думал, как я, его мироощущение было отличным от моего, когда я знал век. Я интересовался музыкой, скачивая её в этом игровом салоне, находящейся на жёстком диске почти без надобности, это была музыка тех времён, они вспоминались в позитиве моего отрочества.

Иногда я наблюдал любовь – девушку с парнем, обнимающихся или сидящих на лавочке. Я же не имел таковых отношений, мой путь мне их не давал, я видел людей, не зная чем они живут. Это была десятая осень после краха, она была такой же, но в новом времени, которое обретало всех. Иногда я видел общение парня с девушкой, и этого я не имел. Я вспоминал, как я смотрел на девочку в 15 лет, которая играла в классики, а мои друзья смеялись от того, что я признался, что она мне нравится. И это было в прошлом моего отрочества, которое хранилось в памяти моей. Моё поколение давно стало взрослым, я же обитал на планете как безбрежный парусник.

Я закрыл глаза, осознавая одиночество, даже воронам не было до меня дела. Мне не хотелось сгинуть в пути в безызвестности, а Жанна осталась в каком-то городе, когда я всё шёл, и планета продолжала вращаться. Каждое моё дыхание продолжало жизнь в то время, когда обыватели продолжали её тоже, имея свою сущность – мы, люди планеты Земля. Я забывал обстоятельства настоящего времени, вспоминал Жанну, ничего не зная о ней, я думал о смысле и реальности, потом о людях, выживших в этом времени, также ведущих разный образ жизни, как и в веку. Я вспоминал писателей прошлого, их время жизни, думал об их смысле и всём человечестве, я думал о писателях века, которые давали своё. Я думал о своём возрасте, я знал, что я давал энергию, как и каждый из нас, но обстоятельства могут уходить в прошлое, а мы продолжать жизнь.

Моё имя – Лазарь, меня так назвал отец по моему прапрадеду, отца матери деда. Мой предок Лазарь возможно и не предполагал, что я явлюсь в этот мир через 100 лет после его рождения. Я отторгал людей, унижающих меня, использующих слова, подавляющие меня. Я продолжал жить, невзирая на обстоятельства, понимая обыденность людей, которые иногда совсем меня считали за никого, но имели чувства, потребные людям. Единственно, что я мог противопоставить – это мои мысли и мой путь. Эти перипетии мне были не нужны, поэтому я отдавался окружающему миру, который созерцал. Эти унижения я объяснял тем, что людям нужна была энергия, и они использовали этот способ получения её. Дальше думать я не хотел.