Призрак Небесного Иерусалима

– Э… – начал Камышов. – Мужик сидит на стуле. А стул – на столе, что твой памятник. Колья… у него из-под ребер торчат… Как дикобраз кровавый, прости господи!

Вдруг в трубке опять заорали несколько голосов, и крик Камышова заполнил всю машину:

– Он живой! Елки, спустите его, он живой!!!

Маша и Андрей замерли. На другом конце послышались возня, грохот падающих стульев.

– Нет, – раздался чей-то незнакомый голос. – Это была предсмертная судорога. Вызывайте криминалистов.

Камышов опять взял трубку:

– Все. Помер.

– Камышов, слушай сюда. – Андрей говорил медленно, понимая, что бедный Камышов еще в шоке. – Спускайся на проходную. Посмотри список посетителей у убитого на сегодняшний вечер: когда пришли, когда ушли. – И добавил: – Бегом!

И попросил Машу набрать Анютина.

– Товарищ полковник, – не поздоровавшись, дрожащим голосом начала Маша. – Мы знаем, кто убийца. Это Николай Николаевич Катышев.

Анютин осторожно кашлянул:

– Маша, вы, простите, в своем уме?.. – начал он, но Андрей уже вырвал у Маши трубку:

– Александр Иванович, мы только что были у него на даче. Мы нашли все: карты, инструменты для пыток. Сомнений быть не может. Нет времени объяснять – у нас только что появился новый труп. Прошу вас, предупредите посты ГИБДД, вышлите группы захвата по его домашнему адресу и на дачу.

– А сам? – только и смог сказать Анютин и, судя по немногословности, поверил: что-то такое было в голосе Андрея.

– Я перезвоню вам, товарищ полковник, – ответил Андрей и отключился.

Маша

Почти в ту же секунду на другом телефоне ожил Камышов:

– Ну что, у меня в руках журнал. Сегодня у потерпевшего было три встречи вечером. Начнем с последней: Катышев Н. Н. Пришел в 19:15. Ушел в 19:45.

– Как ушел? Через проходную?

– Ну да, – еще ничего не понял Камышов. – Все чин чинарем: и подпись, и пропуск сдал.

Андрей выругался и покосился на Машу. Приказал:

– Езжайте на Петровку. – В бешенстве бросил трубку на приборную доску. Маша понимала, почему он в такой ярости: на часах еще не было восьми. Они подъехали уже совсем близко: убийца мог быть любым из движущихся по вечерним улицам призрачных в прозрачных сумерках силуэтов прохожих.

– Он больше не появится дома, – медленно сказала Маша. – И вряд ли вернется назад на дачу. Дай мне подумать.

Они припарковались, и Маша разложила на коленях карту из дачного подвала. Она смотрела на паутину центральных улиц, на флажки, разбросанные тут и там по зеленоватому полю. «Так, – сказала Маша самой себе. – Теперь идем от обратного». И она начала спокойно, сосредоточенно, один за другим, убирать метки убийцы: Берсеневская набережная, Ленивка, Пушкинская площадь, Коломенское… Она осторожно вынимала флажки, заглаживая пальцем дырку, оставленную иголкой. Будто высвобождая от страшного прошлого, выпуская вновь на свободу старинные названия улиц и площадей. Замерла перед флажком на Поклонной горе. Андрей открыл окно, закурил, не спуская с нее глаз. Лубянка, Никольская улица, Варварка… Она достала их все. Кроме одного – почти по центру, там, где карта была уже вдоволь истыкана другими метками.

Маша приблизила карту к глазам, прочитала название и повернула бледное лицо к Андрею:

– Вот, – сказала просто она. – Ты видишь? Он все для нас приготовил…

– В смысле? – Андрей выбросил сигарету, сам взял в руки карту.

– У нас имеется пара «пропусков» в мытарствах – и в убийствах. Я думала, что Ник… что убийца совершил их, просто мы пропустили, не знали, где искать… Тогда преступление, которое он совершил сегодня, это и правда уже двадцатое, последнее мытарство. Получается, он дошел до конца. И у нас должно быть два лишних флажка. Но он один, Андрей.

– И что это значит?

– Думаю, – медленно начала Маша, – он допускал возможность, что мы найдем его логово. А если мы были там и отыскали карту, то назад ему пути нет. И он оставляет на карте один лишний флажок. Только один, Андрей, а не два. В месте, которое для нас еще не связано с убийством. Зато… – Маша замолчала и продолжила глухо: – Зато оно было в списке, который составил Кентий.

– Хочешь сказать, он назначает нам свидание? – недоверчиво переспросил Андрей.

Маша кивнула.

– Васильевский спуск? – хмурясь, прочел Андрей маленькие буковки, едва различимые в свете автомобильной лампы.

А Маша эхом повторила:

– Васильевский спуск.

Васильевский спуск

– Сиди в машине и не высовывайся! – сказал ей Андрей, поцеловав твердыми губами, и вынул из бардачка пистолет. Стало совсем темно. По Васильевскому спуску гуляли припозднившиеся туристы. Маша тихо сидела в постепенно охлаждающейся машине, и ей было очень страшно.

«Может быть, стоило позвонить Анютину? Зачем Андрей пошел в одиночку? А может быть, выйдя из машины, уже всем отзвонился и весь спуск на самом деле оцеплен? Тогда почему не выводят за пределы оцепленной зоны иностранцев?»