Призрак Небесного Иерусалима

– С тех пор как погиб твой отчим, – сказал Андрей, – и возможностей для спекуляции на тему Кати тоже не оставалось, я задавал себе тот же вопрос: почему ты? Почему именно вокруг тебя он плетет свою сеть, почему именно тебе хочет что-то доказать? Покрасоваться перед тобой, что ли? Ты сама-то об этом никогда не задумывалась?

– Потому, – медленно начала Маша, – что я его чувствую и, кажется, понимаю, как он функционирует?

– Маша, эти все «чувствую», «кажется» – ничто! Метафизика, интуиция, девичьи гаданья! – раздраженно перебил ее Андрей. – Как же мы этого не поняли уже после смерти твоего отчима! Он знал, что именно ты его вычислила: ты, и никто другой, связала убийства между собой! Ты разгадала его мотивировку, ты соотнесла место преступлений и Небесный Иерусалим, ты нашла «Мытарства блаженной Феодоры»! Ты, Маша!

– Не без помощи Иннокентия, – тихо сказала она.

– Перестань кокетничать! – Он ударил рукой по рулю. Он злился и знал, что на самом деле злится вовсе не на Машу.

– Хорошо, – согласилась она. – И что из этого?

– А то из этого, что ты стала очень интересна убийце!

Маша побледнела, отвернулась к окну.

– Я уже давно это знаю, Андрей. Я еще вчера тебе говорила, что это я во всем виновата!

– Дура! – не выдержал Андрей. – Умная, а дура! Кто был в курсе, что это ты – автор идеи, связывающей убийства и Небесный Иерусалим?!

– Многие, Андрей. Не кричи, пожалуйста.

Андрей глубоко вдохнул-выдохнул, еще сильнее вцепившись в руль:

– Прости. Черт! Всё это время разгадка была у нас перед глазами, а мы вели себя как слепые котята, увлеченные заумными теориями. Многие – да не многие, Маша. – Он взглянул на нее искоса. Маша смотрела в сторону, на развертывающуюся ленту пригородных дачных хозяйств. – Вспомни: наша следственная группа уже не знала деталей, кто там был первооткрывателем. А знали – доподлинно – только пятеро человек. Ты, я…

– Иннокентий, – продолжила Маша. – Анютин и… Ник Ник.

– Да, Маша, твой Ник Ник. Герр прокурор Катышев, который с самого начала интересовался делом! Катышев, который в последнюю нашу встречу впрямую предложил Анютину дать Мытарю закончить начатое.

– Это все домыслы, Андрей, – хриплым голосом сказала Маша. – Он просто имел в виду, что у него развязаны руки, тогда как у правосудия…

– Вот именно, Маша! Вспомни о нашем – твоем опять же – психологическом портрете! О том, что убийца, скорее всего, работает в правоохранительных органах, что он служил – ведь твой Ник Ник служил, верно?

Маша молча кивнула.

– А желание вершить правосудие своими силами – это же фишка маньяков-миссионеров! И кому ж не обвинять, как не герр прокурору?

Он замолчал, вынул сигарету из пачки, открыл окно. Маша тоже молчала, но он видел, чувствовал периферийным зрением: она начала ему верить.

– И еще. Сегодня с утра я перелопатил кучу дел жертв Мытаря. Как ты думаешь, что я там искал? Я пытался нащупать сцепку: как преступник знакомился со своими «грешниками»? Я еще сомневался, кого подозревать – босса или Катышева? Оба неплохо подходили. И вот что я выяснил: все жертвы так или иначе пересекались с системой правосудия, даже тот мелкий болтун с Берсеневской набережной! – Они проехали мимо надписи «Деревня НАРИНО».

– Сейчас направо, – глухо сказала Маша. Андрей кивнул, развернулся и сбавил скорость.

– И знаешь, когда я понял, что иду по верному следу?

Маша молча продолжала смотреть на деревенскую улицу.

– Я вспомнил, как ездил в деревню к Ельнику. У него на подхвате работал деревенский идиот: он не видел убийцу, только его машину. Но он сказал одну фразу, на которую я тогда не обратил внимания. В день убийства Ельник отослал его со словами, что приехал его друг, очень важный человек, которому он по гроб жизни обязан… Теперь вспомни, Маша, кто был обвинителем на последнем процессе Ельника. Обвинителем, которому якобы не хватило улик?!

Они медленно подъехали к самым последним домикам на главной улице, и Андрей остановился, приглушил мотор. Маша повернула к нему лицо с по-детски упрямо выпяченным подбородком:

– Я все равно не верю, Андрей! Ник Ник был лучшим другом моего отца, он очень любил мою маму… – И тут она замолчала, рывком открыла дверь машины. Посмотрела на него: – А если это все-таки Анютин?

Андрей пожал плечами:

– Я думал об этом. И кое-что проверил. Это не мог быть Анютин. Незнакомец позвонил в съемную квартиру к твоему отчиму в четыре часа – это был его обычный… ммм… график свиданий. А Анютин в это время находился на работе. И оставался там до восьми. Это не стопроцентная гарантия, согласен. Поэтому я ничего и не сказал шефу о наших планах. Во-первых, возможна утечка информации. Во-вторых, у нас нет времени на тщательную проверку деталей и алиби.