Призрак оперы N-ска

Что же тогда говорить про чуткую, ранимую, так по-детски раскрытую ко всему талантливому душу великого (каким, вне всяческого сомнения, является Абдулла Урюкович) музыканта?!. О, почему же мы подчас — так бездумно, так беспечно! — доверяемся совсем не тем людям?!. Нет ответа… И вот, извольте: готова драма, друзья мои!..

В то самое время, когда два драчуловских дружка, бесстыдно дурача Абдуллу Урюковича идиотскими рассказами о якобы организуемом ими в Голландии оперном фестивале, кружили голову музыканта неслыханными суммами гонораров, Стакакки держал речь перед солистами оперной труппы, собравшимися на верхней репетиционной сцене.

— Мне приходилось слышать краем уха — и в буфете, и в сауне, но я не буду сейчас называть имен — как будто бы Бесноватый, дескать, раздул свою манию величия до неслыханных размеров; оперу, мол, про себя самого ставит… — Оперный народец притих, ожидая: к чему же он клонит?

— Но многие из вас совершенно не знали о главном, — (Стакакки выдержал подобающую случаю паузу). — Этой постановкой Абдулла Бесноватый… прощается с нашим театром!

Повисло молчание; переспросить никто не решался. Кто-то был в шоке; другие отказывались верить своим ушам.

— Я понимаю: вам трудно в это поверить! — здесь Драчулос несколько возвысил свой голос, — разумеется: лицом к лицу, как говорится, лица не увидать… Но светлый гений Абдуллы Урюковича нужен не только нам: в нем нуждается человечество!.. И потому, — (здесь голос Стакакки вновь опустился до будничных интонаций), — Абдулла Урюкович, номинально оставаясь нашим почетным главным дирижером, уезжает в трехлетнее мировое турне, равных которому в мире по масштабам еще не было! Исполнительным и главным директором по всем организационным вопросам маэстро назначил Позора Залупилова — вашего товарища, которого все вы хорошо знаете… — Драчулос указал рукой на сидевшего рядом Позора, тот встал и, криво улыбнувшись, коряво поклонился собравшимся. — Ну, а артистическим администратором и художественным директором станет, согласно воле маэстро Бесноватого, ваш покорный слуга!.. — и тут уже пришел черед поклониться Драчулосу, что тот и проделал каким-то шутовским манером. — Разумеется, что в наше время это возможно, только если вы — совершенно сознательно и, как говорится, демократично — одобрите наши кандидатуры голосованием, с занесением в протокол… Протоколы здесь есть, и секретаря тоже можем назначить…

Народ безмолвствовал.

— Будут ли вопросы? — со скрытым под разбитной хамоватостью беспокойством поинтересовался Драчулос.

— Э-э-э… Думаю, надо заметить товарищам, что гастрольных поездок у нас вовсе не убавится; планы сверстаны уже на несколько лет вперед, — счел нужным добавить Залупилов. — Кроме того, мы сочли целесообразным ввести принцип ротации, так сказать: если, скажем, в одну поездку поехал баритон А., то в следующую уже обязательно поедет баритон Б, и так далее… — после этих слов в помещении прокатился одобрительный гул.

— Поездки по собственным контрактам тоже никакой проблемой не будут! — громко объявил Драчулос. — И вам не надо будет сдавать в театр никаких процентов, кроме жестко фиксированной платы за услуги международного отдела театра: факсы, визы и все такое… И больше ничего!..

— Без оглядки на министерство культуры, по нашей собственной инициативе, мы решили ввести надбавки за выслугу лет, вне зависимости от разряда тарифной сетки! — уже окрепшим голосом продолжил Залупилов. — Также получено устное согласие городского головы на выделение солистам оперы восьмидесяти дачных участков в разрабатываемом сейчас престижном местечке Кривые Опята…

— Да че там — Стакакки же наш, оперный солист! — вдруг громко заорал Сева Трахеев, выпуская в воздух почти осязаемые потоки перегара. — Если голосовать, то я за Драчулоса! Кто, как не он, знает наши дела и, это… — Трахеев икнул — проблемы?!

— Как вы понимаете, «Почетный главный дирижер», которым будет формально числиться у нас Бесноватый, нечто вроде свадебного генерала. И мы твердо решили: никаких главных дирижеров больше в театре быть не должно: оперы текущего репертуара и гастрольные поездки будут делиться поровну между всеми дирижерами труппы!

— Что мнемся, ребята?! — воскликнул дирижер Полуяичкин. — Сменить, наконец, закосневшее руководство театра — требование времени!

— Нельзя со старой организацией работы открывать новые горизонты!.. Стакакки — вот человек, знающий театр изнутри и видящий на годы вперед! — срывающимся голоском крикнул дирижер Корягин.

— На средства от записи «Лакме» сейчас приобретаются два микроавтобуса «Мицубиси», — вновь заговорил Залупилов. — До и после спектакля от двери до двери будет отвезен каждый солист…

— Кстати, мужики! — будто вспомнив, загорланил Драчулос. — Я этих козлов из Комитета по культуре раскрутил: у нас теперь три раза в сезон охота в заказнике Дремучий, на базе «Три ольхи» — там раньше только комуняги, только эта шваль обкомовская пастись могла; им вальдшнепов егеря отстреливали! Теперь сами популять и порыбачить можем: для оперы — без лицензии; я устроил!..