Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– Я не больна, – сказала Кристина, вдруг ощутившая неожиданный прилив сил.

Она встала и быстрым движением провела ладонью по векам.

– Я очень вам благодарна, доктор… Но мне надо остаться одной. Выйдите все! Прошу вас… Оставьте меня. Я так раздражительна сегодня…

Врач собрался было запротестовать, но, заметив возбуждение девушки, решил, что в таком состоянии лучше с ней не спорить, и вышел в коридор вслед за расстроенным Раулем.

– Я сегодня не узнаю ее. Обычно она такая сдержанная… – С этими словами он удалился.

Рауль остался один. Толпа уже разошлась. Должно быть, в фойе балета уже приступили к церемонии прощания. Рауль подумал, что, возможно, Кристина тоже отправится туда, и стал ждать в тишине и одиночестве. Он даже отступил в тень. Ужасная боль в сердце все еще давала о себе знать. Об этом он и хотел без промедления поговорить с Даэ. Вдруг дверь гримерной открылась, из нее вышла горничная – одна, с какими-то пакетами в руках. Он остановил ее и справился о здоровье хозяйки. Она со смехом ответила, что та чувствует себя хорошо, но не стоит ее беспокоить, потому что она желает остаться одна. Горничная убежала; в воспаленном мозгу Рауля мелькнула мысль: Кристина захотела остаться одна из-за него! Разве он не сказал ей, что должен поговорить с ней наедине, и разве не поэтому она попросила всех уйти? Стараясь не дышать, он приблизился к гримерной, приложил ухо к двери, чтобы расслышать ответ Кристины, и уже собрался постучать. Но рука его тут же опустилась. Он услышал там внутри мужской голос, который произнес с повелительной интонацией:

– Кристина, тебе нужно полюбить меня!

Ему ответил дрожащий, исполненный отчаяния, почти плачущий голос Кристины:

– Как вы можете говорить мне это! Мне, которая поет только для вас!

Рауль бессильно прислонился к стене. Сердце, которое, как ему казалось, он потерял навсегда, вновь возвратилось на свое место. Ему почудилось, что эхо его ударов раскатилось по всему коридору, а сам он был будто оглушен. Если сердце будет биться так громко, его услышат, откроют дверь и с позором прогонят. Унизительная ситуация для человека с именем де Шаньи! Вообразите только – подслушивать под дверью! Он обеими руками прикрыл сердце, пытаясь заглушить его. Однако это ведь не собачья пасть, и потом, даже если сжимать обеими руками пасть истошно лающей собаки, все равно будет доноситься ее рычание.

– Вы, должно быть, утомлены? – продолжал тот же мужской голос.

– Ах! Сегодня я отдала вам всю душу и теперь почти мертва.

– Твоя душа прекрасна, дитя мое, – произнес мужчина низким голосом, – и я благодарю тебя. Ни один король не получал такого подарка! Этим вечером ангелы плакали…

После слов «этим вечером ангелы плакали» виконт ничего больше не слышал. Однако он не ушел, а, опасаясь быть застигнутым, забился в темный угол, решив дождаться, пока мужчина не выйдет из гримерной Кристины. Он только что открыл для себя одновременно и любовь, и ненависть. Он знал, что любит, и хотел увидеть того, кого ненавидит. К его величайшему изумлению, дверь отворилась и Кристина Даэ, одна, вышла в коридор, закутавшись в меха и спрятав лицо под вуалью. Девушка закрыла за собой дверь, но Рауль заметил, что она не заперла ее на ключ. Он даже не проследил за ней взглядом, потому что глаза его были прикованы к двери, которая все не отворялась. Когда коридор снова опустел, он подбежал к двери, распахнул ее и тотчас закрыл за собой. Его обступила непроглядная тьма – газовый рожок был погашен.

– Здесь кто-то есть? – спросил юноша звенящим голосом. – Почему вы прячетесь?

Говоря это, он все еще опирался на закрытую дверь.

Ночная тьма и молчание были ему ответом. Рауль слышал только собственное дыхание. Он совершенно не отдавал себе отчета в том, насколько нескромность его поведения превосходит все допустимые пределы.

– Вы выйдете отсюда, лишь когда я позволю вам это сделать! – выкрикнул он. – Вы трус, если не хотите откликнуться! Но я найду вас!

И он чиркнул спичкой. Ее огонек осветил комнату. Она была пуста! Рауль, предусмотрительно заперев дверь на ключ, зажег все лампы. Прошел в комнату, открыл шкафы, ощупал влажными руками стены. Ничего!

– Ах так! – недоуменно проговорил он. – Я что, уже схожу с ума?

Минут десять он стоял в пустой гримерной, слушая шипение газа, и, хотя он был без памяти влюблен, ему даже не пришло в голову унести с собой хоть ленту, которая хранила бы для него запах духов любимой. Потом он вышел, не зная, что делает и куда направляется. Так он шел некоторое время, пока в лицо ему не повеяло ледяным ветром. Он оказался у подножия узкой лестницы, по которой спускался кортеж рабочих с носилками, прикрытыми белым покрывалом.

– Где здесь выход? – спросил Рауль у одного из них.

– Вы же видите! Прямо перед вами, – ответили ему. – Дверь открыта. А теперь пропустите нас.

Он машинально поинтересовался, указывая на носилки:

– А это что такое?

– Жозеф Бюкэ, его нашли повешенным на третьем подземном этаже, между опорой балки и декорацией к «Королю Лахорскому».

И Рауль, сняв шляпу, отступил в сторону, пропуская кортеж, и вышел.