Призрак потерянного озера. Поместье Вэйдов. Госпожа Лант

Я не знала, что на это ответить. Чтобы это было вежливо. Поэтому я просто поднесла ко рту чашку с чаем.

– Не пейте эту гадость! Чай у вас уже совсем ледяной. Вылейте это, и давайте я налью вам еще. – Она налила мне вторую чашку, я взяла и стала дожидаться, пока она нальет и себе.

– Возвращаясь к тому, о чем мы говорили, пока вас не отвлек шум в кабинете, – упрямо сказала я. – Я хотела бы побывать в деревне, у меня есть там дело. Я думаю, завтра утром я могу вызвать такси, поехать на станцию и встретить поезд. Я могу даже проехаться на поезде до конца ветки – там остается всего несколько остановок, так ведь? – и вернуться обратно. И у меня будет куча времени, чтобы поговорить с Робертсом.

Рене покачала головой.

– Слушайте, у меня идея получше. В четверг я еду в Бостон на встречу с моим продюсером… – Она запнулась и поджала губы. – Вы напомнили мне, что мне просто нечего надеть. Нужно забрать то, что я заказывала у местной портнихи. Она простая крестьянка, но простые вещи она шьет очень неплохо… Так вот, я поеду поездом, и мне будет гораздо проще с ним поговорить. Если вы начнете расспрашивать, это привлечет внимание. А если это сделаю я – это же так естественно: поболтать о своих родственниках…

Разумеется, она была совершенно права, но только…

– Чем больше пройдет времени, тем меньше уверенности, что он что–либо вспомнит, – довольно неуверенно заметила я.

– Господи, днем раньше, днем позже – никакой разницы. К тому же у него выходной – то ли во вторник, то ли в среду, я не уверена, а в четверг он точно на работе. Если вы поедете завтра, вы можете полдня потерять впустую. К тому же, – я подумала, что это уже не совсем честный ход, – не очень–то хорошо с вашей стороны на третий же день просить дядю отпустить вас так надолго. Что до меня, так я уверена, – с хитрым видом продолжала Рене, – что вы так хотите попасть в деревню совсем по другой причине. У вас там свидание? Возможно, с Фрэнком Калхауном?

– С Фрэнком Калхауном?! – взорвалась я. Рене театрально изобразила испуг.

– Я просто валяю дурака. Я вовсе не думаю, что у вас есть что–то общее с этим противным Фрэнком. За исключением того, что он звонил вчера – узнать, как вы доехали и все ли в порядке.

Я онемела от изумления, а Рене продолжала:

– Я думаю даже, что если бы к телефону подошел кто–то другой, а не Эрик, Фрэнк бы попросил позвать вас, но Эрик может быть очень резким – вот он и не решился.

Я обрела дар речи.

– Почему же Эрик сказал об этом вам, а не мне?

– Никому он не говорил. Я слушала по параллельному телефону, – без малейшего смущения объяснила она. – Маргарет всегда так делает, и я не понимаю, почему я должна знать меньше, чем она. Так вот, Фрэнк так переживал о вашем благополучном прибытии, что я и подумала: может быть, это он подыскал вам работу и вы с ним – старые друзья. Я не имею в виду ничего страшного – у меня самой куча старых друзей, которые ничем не лучше этого Фрэнка.

– Работу я нашла через контору университета Ван Кортландта, – сказала я на это. – Если угодно, можете проверить. Я даже хочу, чтобы вы проверили, потому что меня никто вам не рекомендовал, мало ли что.

Кончилось тем, что Рене принялась протестовать, уверяя, что я не нуждаюсь ни в каких рекомендациях, и что она мне абсолютно доверяет. Однако я подозреваю, что она решила про себя, приехав в Бостон, тут же позвонить в Нью–Йорк и разузнать обо мне. Надеюсь, что так. Меня радовало все, что служило подтверждением моих bona fides[8].

Глава 13

Чтобы стереть любую холодность, которая могла возникнуть после подобного разговора, Рене вечером снова появилась в моей комнате с новым туалетом, который предназначался для меня. Это было необъятное розового цвета одеяние из полупрозрачной ткани.

– Уж это платье, уверяю вас, никогда не было в стирке. Но оно должно прекрасно отстирываться – это чтобы рассеять ваши возможные опасения повредить его. – Весомых причин для отказа не нашлось, и я надела это платье к обеду. Сначала я даже думала, что мне оно пойдет больше, чем Рене, но только потому, что я достаточно старомодна для представления о том, что розовый цвет не идет рыжеволосым.

Бертран снова уделял внимание только мне. Теперь, когда я осознала, что этот его интерес оказался в центре всеобщего внимания, я избегала любого намека на тет–а–тет. И все же после обеда, пока все горячо обсуждали политические проблемы Канады, Бертран загнал меня в угол между пианино и стеной и спросил:

– Правда это, что я слышал, – что вы все–таки решили нас покинуть?

– Кто – кто мог вам это сказать? – вопросом на вопрос ответила я, отлично понимая, кто это был. – Мне приятно, что вы… принимаете это так близко к сердцу, но…

– Принимаю близко к сердцу! – повторил Бертран. Он понизил голос. – Разве я не дал вам ясно понять, что дело гораздо серьезнее? В более подходящем месте я сказал бы вам, что вы для меня значите.