Призрак Проститутки

— У тебя будет чудесная жизнь, — сказал он. — Придется принимать решения исключительной важности, и самое приятное, с ними будут считаться! Они будут приниматься в расчет! Мне приходилось работать над крупными проектами, которые не сводились только к моим интересам, и могу признаться тебе, Гарри, поскольку у нас с тобой одно уменьшительное имя — не важно, происходит Гарри от Херрика или от Генри, — это ни с чем не сравнимо. Дело в том, что ты будешь работать для осуществления чего-то более масштабного, Гарри! — И, отпуская меня, он, как священник, снял руку с моего плеча.

Не стану кривить душой, будто я не благодарен за эти слова, ибо после вечеров у Монтегю я возвращался к моим братьям-псам в общежитие и видел, что их волнует, кому будет брошена очередная кость. Я же чувствовал себя этаким радиоактивным псом. Я был озарен внутренним светом. Я нашел Фирму, и я попал в нее. ЦРУ — это не только длинные, похожие на сараи здания или немыслимо маленькие кабинетики, где стоит затхлый дух от множества напиханных туда людей, не только склабящиеся инквизиторы, которые пристегивают тебя ремнем и подключают к аппаратуре, — нет, ЦРУ — это собрание элегантных людей, втайне объединившихся, чтобы вести столь благородную войну, что ради участия в ней ты можешь и готов шагать годы по грязи и колдобинам. Ах, эти вечера в плавучем домике! Ведь именно Проститутка первым сказал мне в день моего последнего теста, что я принят, принят и утвержден. А моим соседям по общежитию предстояло ждать еще целых три дня, чтобы об этом узнать, и я страдал, что не могу поделиться с ними услышанным, — вот тут я обнаружил, что удерживать что-то в тайне, когда тебе хочется этой тайной поделиться, так же трудно, как удержаться от выпивки в тяжелый день.

Итак, мы были приняты и в одно прекрасное утро явились на лекцию по ориентации. Автобус повез нас, человек сто, с Девятой улицы, где находилась служба персонала, в старый пятиэтажный особняк с крышей в стиле королевы Анны, что стоит за Госдепартаментом. Там нас затолкали в маленькую аудиторию, находящуюся в подвальном помещении. Сидевший на сцене человек, которого я вполне мог бы принять за профессора престижного университета, поднялся при нашем появлении и сказал:

— Да будет известно всем, кто об этом не знает, что отныне вы работаете в ЦРУ.

Мы рассмеялись. Мы зааплодировали. Он пересек сцену и подошел к мольберту, на который была наброшена какая-то ткань. Он сорвал ее, под нею обнаружилась первая из наших скрижалей — схема организации. Пользуясь указкой, он сказал, что существует три управления, которые можно сопоставить с тремя сестринскими корпорациями или тремя полками дивизии.

— Управление планирования ведает тайными операциями и собирает разведданные. Оно руководит шпионами. Запомните новое слово. Управление планирования ведет шпионов, как ведут дела.

Поскольку шпионаж и контршпионаж были в ведении Проститутки, а тайными операциями занимался мой отец, Управление планирования в моем представлении составляло девять десятых ЦРУ.

Затем лектор перешел к Разведывательному управлению, которое анализирует материал, собранный Управлением планирования, и к Административному управлению, «которое поддерживает порядок в двух других управлениях». Нечего и говорить, что ни то ни другое меня не интересовало.

— Джентльмены, — продолжал лектор, — вы, все сто три человека — или, вооружась орудием точности, скажу: сто один мужчина и две женщины — отобраны для работы в Управлении планирования. Это самое почетное у нас место.

Мы крикнули «ура». Встали и закричали, но кричали недолго, так как из-за занавеса вышел Аллен Даллес, нынешний директор ЦРУ. В тот день мистер Даллес был сердечен, любезен, даже добродушен и мягок, так что вы поверили бы в добропорядочность любого учреждения, с которым он связан, будь то банк, университет, юридическая контора или правительственная организация. В старом твидовом костюме с кожаными заплатами на локтях, в модном галстуке-бабочке, с трубкой в руке и в очках, стекла которых, отражая свет, блестели так же ярко, как его блестящий ум, он быстро создал у всей сотни присутствующих такое же впечатление, какое создал у меня на свадьбе Хью.

— Стоя перед вами сейчас, в самом начале вашей деятельности, могу обещать, что у вас будет живая, интересная, волнующая жизнь и карьера. — Мы зааплодировали. — Уинстон Черчилль после Дюнкерка мог предложить доблестному английскому народу лишь «пот, кровь, труд и слезы», я же обещаю, что вас ждут преданность делу, жертвы, полная отдача себя и — не забывайте — чертовски много интересного.

Мы засвистели.