Так или иначе, я был на улице. Таксисты, припаркованные возле отеля, окликали меня, видя во мне возможного пассажира, прохожие поглядывали на меня. А я просто шел. Я не стал определять, нет ли за мной слежки, ибо не хотел показывать свое знание уловок, но я чувствовал, что слежки нет, хотя это меня в общем-то не смутило бы. На мне была старая куртка и черная шерстяная шапка, которую я натянул на уши, как моряк торгового флота. Все в порядке. У меня было такое чувство, будто я пустился в великую авантюру.
Я знал, что на площади, неподалеку от отеля, должна быть статуя Феликса Дзержинского, основателя ВЧК, меча революции, прадеда КГБ. За ним должна быть знаменитая Лубянка. По книгам, фотографиям и показаниям агентов я знаю это место лучше любой американской тюрьмы — сотни раз я слышал в воображении крики пытаемых в подвалах Лубянки и не был уверен, что мне хочется сейчас пойти туда, но пока я это про себя обсуждал, ноги сами принесли меня от «Метрополя» на площадь Дзержинского. Передо мной высилось семиэтажное здание конца XIX века — не здание, а морг, Лубянка, некогда деловой центр, где размещались при царе страховые компании. В окнах по-прежнему виднелись белые шторы, и медные ручки на входной двери были до блеска натерты, но стены были грязно-желтые, и старое здание, из которого выходили и куда входили люди в форме, выглядело ужасно. Воздух был холодный, как зимой в лесу Новой Англии, никаких криков я не слышал и чувствовал, что мне не выбраться из туннеля бесконечных странствий. Эта Лубянка, которая вполне может стать моим домом, не вызывала у меня притока адреналина.