Утром позвонил отец. Уже из Вашингтона. «Надеюсь, — сказал он, — что все это и для нас не пустые звуки».
24
15 января 1963 года
Дорогая Киттредж!
Сим довожу до вашего сведения, что Ховард Хант снова появился на сцене. Пятнадцать месяцев о нем не было ни слуху ни духу, а несколько вечеров назад мы с ним ужинали. Последний раз, когда я видел его, он сидел в отделе внутренних операций под началом Трейси Барнса — либо устроил себе там «крышу», а на самом деле писал очередной шпионский роман для «Новой американской библиотеки», либо снова занимался делами плаща и шпаги. Раскрыть это он не пожелал.
Подозреваю, что Трейси работал на параллели с Биллом Харви, иначе говоря, имел дело с более ультраправыми кубинцами, но уверенным в этом быть не могу. А Харви не говорит. Я видел его всего один вечер — он позвонил, сказав, что хочет, чтобы я поехал поужинать с ним и с Мануэлем Артиме. Так что в этом письме я поделюсь с вами тем, что услышал от Артиме о том, что пережили бойцы Бригады в кубинских тюрьмах.
Мы хорошо провели вечер. Знаете, я ведь поступил в управление из жажды приключений, а сейчас, оказывается, целый день просидел за письменным столом, а свою дозу волнения получил за ужином в ресторане! «Моя жизнь в Центральной разведке, или Сто наиболее памятных ужинов».
Ну и этот ужин был как раз одним из таких. Ховард, хоть и работает все еще в Вашингтоне, получил в Майами в свое исключительное пользование одну из наших лучших конспиративных квартир, прелестную виллу на берегу Бискайского залива под названием Невиска. Я время от времени пользовался ею до операции в заливе Свиней, а теперь ее оккупировал Ховард, демонстрируя мне, что в нашей жизни, связанной с управлением, есть свои прелести. У нас был потрясающий ужин, политый шато-икемом и поданный — я узнал об их существовании только теперь — двумя мужчинами, работающими у нас по контракту: на их обязанности закупать продукты для особых приемов, готовить изысканные блюда и подавать на стол.
Еда была как в пятизвездочном ресторане. Ховард явно снова поднял свой престиж. Насколько я понимаю, его страсть — каждый вечер где-нибудь ужинать.
А я себя чувствовал как человек, вторгшийся в чужую среду. Если Хант и Артиме не любят друг друга, то они потрясающие актеры. Не помню, чтобы при мне Ховард относился к кому-либо с таким теплом. Так что вчера я познакомился с гиперболическими кубинскими тостами. Как я обнаружил, искусство состоит в том, чтобы, подняв бокал, говорить так, будто ты обращаешься к сотне людей.