Призрак с Кейтер-стрит

— Что здесь произошло? Это был тихий, спокойный квартал. Самыми значительными происшествиями были несколько несчастливых любовных романов и горсточка ничего не значащих сплетен. Теперь вдруг погибают люди. Мы смотрим друг на друга — и подозреваем! Я! Я смотрю на знакомых и даже родных, которым доверяла годами, и думаю: «А может, это он?» Думаю о них такое, что заставляет меня краснеть от стыда. Я могу видеть в их лицах, что они знают: я подозреваю их! В этом заключена самая отвратительная часть всего произошедшего. Они знают, что я не уверена в них. Что они должны чувствовать? Как человек должен себя чувствовать, глядя на жену или дочь и видя в их глазах, что, несмотря на их слова, они продолжают быть не уверены, что это не он? Что в их мозгу уже засела мысль, что это возможно… Сможете ли вы после всех этих мыслей вернуться к прежним отношениям? Сможет ли любовь пережить это? Пусть не любовь, но доверие, вера в кого-то, ощущение, что вы знаете их настолько хорошо, что не можете даже допустить подобных мыслей?

Она продолжала держать глаза закрытыми.

— Я поняла, как мало знаю людей, которых, как мне казалось, я люблю. И я увидела это в других тоже. Во всех людях, которые приходили сюда. Они говорили, и я обязана была их слушать. Они смотрят вокруг. Каждый пытается указать на кого-то другого, на кого-то, чья вина их меньше всего огорчит. Начинаются сплетни, подозрения и тихие, шепотом, обвинения. Пострадали не только те, кого убили, и даже не только те, кто их любил.

— Тогда помогите мне, Шарлотта. Что вы знаете или думаете, что знаете?

— Джордж Эшворд. Лорд Джордж Эшворд. Он очень близко общался с Хлоей Абернази незадолго до того, как она была убита. Он брал ее в очень… неприличные места. Во всяком случае, так сказала миссис Абернази. И, несмотря на то, что говорит папа, Хлоя не была безнравственной. Ни в коем случае! Просто глупой…

— Я знаю.

Шарлотта открыла глаза.

— Эшворд ухаживает за Эмили. Пожалуйста, проверьте, что он… что он не замешан…

Питт грустно поморщился:

— Я осторожно проверю последние события, связанные с именем лорда Джорджа Эшворда. Мы знаем его; по крайней мере, у него не лучшая репутация.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, что он джентльмен, чей вкус слегка… грубоват и чей кошелек и статус позволяют ему совершать поступки, за которые другой был бы наказан. Полагаю, разговор с Эмили не дал никакого результата?

— Совсем никакого. Я поговорила с ней, и если бы она приняла это иначе, я бы не беспокоила вас.

Инспектор улыбнулся:

— Конечно. Не волнуйтесь. — Он протянул руку для рукопожатия, но затем неловко ее отдернул. — Я прослежу за лордом Эшвордом. Осторожно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Эмили не пострадала, хотя я не могу защитить ее от того, что она будет серьезно напугана.

— Это ей совсем не повредит, — заметила Шарлотта, совершенно успокаиваясь. — Благодарю вас, инспектор. Я… я рада… вашей помощи.

Питт немного покраснел и повернулся, чтобы уйти.

— Вы собираетесь оставаться с миссис Лессинг до похорон?

— Да. А что?

— Нет, просто так. Спокойной ночи, мисс Эллисон. Благодарю вас за помощь.

— Спокойной ночи, инспектор Питт.

Шарлотта вернулась от Лессингов через неделю после того, как прошли похороны. Ей запретил ходить одной не только Питт, но также и папа. Она очень обрадовалась, когда Доминик приехал на извозчике, чтобы забрать ее.

Даже похороны и их окончание, черные одежды и душераздирающее горе миссис Лессинг не смогли омрачить удовольствия от встречи с Домиником, удовольствия быть наедине с ним. Когда их взгляды встречались, Шарлотте казалось, будто он физически прикасается к ней. Его улыбка согревала ее, растапливая холодный страх и безнадежность. Она сидела в экипаже рядом с ним, и на какой-то момент все вокруг исчезло; не было ни прошлого, ни будущего.

Они вели тривиальный разговор, но это ее не волновало. Быть с ним — вот что было важным, как и то, что все его внимание обращено только на нее.

Извозчик разгрузил коробку, Мэддок отнес ее в дом. Шарлотта последовала за ним под руку с Домиником. Это было изумительное чувство.

Но чувство это рухнуло, как только они вошли в гостиную. Сара посмотрела на них с дивана, на котором она сидела и шила. Ее лицо потемнело, едва она увидела их.

— Ты входишь не на бал, Шарлотта, — сказала она мрачным тоном. — Тебе не нужна такая поддержка, если только ты не собираешься падать в обморок!

Эмили сидела за пианино и смотрела на свои руки. Ее лицо постепенно становилось красным от неловкости положения.

Шарлотта онемела, замерла. Ее рука, несмотря на теплоту и близость Доминика, вдруг похолодела и потеряла чувствительность.

Возможно, она держалась слишком близко к нему… она не могла отрицать этого, так как делала это бессознательно. Теперь Шарлотта чувствовала себя очень неловко и виновато. Она попыталась освободить руку, но Доминик продолжал крепко держать ее.

— Сара, — нахмурился он, — Шарлотта только что вернулась домой после утомительных благотворительных обязанностей. Неужели ты не хотела бы, чтобы я оказал ей поддержку?