Призрак с Кейтер-стрит

— Мы знаем про нее, — сказала Эмили жестко, — Сара ходила навестить ее. Эта женщина раскрыла правду. Пожалуйста, папа, не ухудшай ситуацию. — Ее голос дрожал. Ей самой был ужасно неприятен этот допрос, но недоговорки навредят еще больше. Подозрение было раковой опухолью, более болезненной, чем чистое знание. Эмили не должна позволять отцу лгать, унижая себя.

Эдвард продолжал смотреть на нее. Девушке хотелось закрыть глаза, закончить разговор. Но она знала, что уже слишком поздно.

Наконец Эдвард сдался.

— Давно это было, — ответил он, тихо вздохнув. — Вначале — очень короткая связь. Она закончилась через год или два после того, как ты родилась. Но эта женщина продолжала мне нравиться. Твоя мать была часто занята… собой. Ты не знала ее тогдашнюю. Она была немного похожа на Сару. Немного упрямая, всегда думала, она что знает все лучше всех…

Неожиданно глаза отца наполнились слезами. Эмили отвернулась, чтобы не смущать его. Она встала и подошла к окну, чтобы дать ему время взять себя в руки.

— Была ли другая женщина после нее? — спросила она наконец. Лучше узнать все с первой попытки.

— Нет, — ответил он удивленно. — Нет! Конечно, нет! Почему ты спрашиваешь, Эмили?

Девушка хотела быстро придумать какую-нибудь ложь, чтобы он даже не догадался, в чем она его подозревала. Глупо, но теперь ей хотелось защитить его. Эмили думала, что никогда не простит ему, что он обидел маму, но сейчас ей почему-то хотелось защитить его, как будто это он пострадал. Это было новое ощущение для нее, причем не совсем неприятное.

— Для мамы, конечно, — ответила Эмили. — Можно простить одну ошибку, особенно если она совершена много лет назад. Но нельзя простить что-то, что повторяется снова и снова.

— Ты думаешь, мама будет того же мнения? — Его голос звучал душераздирающе, разве что не жалобно.

Эмили это немного смутило.

— Я должна спросить ее, — быстро сказала она. — Мне кажется, она сейчас лежит внизу. Горюет о Саре.

Отец встал.

— Да, я знаю. Я понял, как много она значила для меня.

Он обнял дочь и нежно поцеловал в лоб. Она вдруг прижалась к нему и заплакала — о Саре, о себе и о каждом из семьи…

Поздним вечером зашел Джордж Эшворд, чтобы выразить свои соболезнования. Естественно, они были выражены всей семье, и поэтому он был приглашен Эдвардом в комнату для приемов. Чтобы соблюсти правила, был предложен чай — и, также согласно правилам, Эшворд от него отказался. После этого он спросил, может ли поговорить с Эмили.

Она пригласила его в библиотеку. Эшворд закрыл за собой дверь.

— Эмили, я очень сожалею. Может быть, я не должен был приходить так скоро, но мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, что меня не тронуло ваше горе. Я понимаю, глупо спрашивать об этом, но могу ли я вам чем-то помочь?

Эмили была тронута и удивлена такими чувствами, которые оказались глубже, чем если бы Джордж был движим только хорошими манерами. Она желала — и, конечно, планировала — выйти за него замуж в свое время. Она по-настоящему любила его, но не предполагала в нем такой чувствительности. Это было приятное открытие; оно несколько пригасило в ней ту настороженность к людям, которую она с некоторых пор стала в себе ощущать.

— Спасибо, — сказала Эмили и продолжила, осторожно подбирая слова: — Очень благородно с вашей стороны предложить это, но здесь действительно ничего не поделаешь. Мы просто должны пережить эту утрату, прежде чем почувствуем, что можем снова воспринимать мир.

— Я полагаю, полиция еще не знает, кто убийца?

— Думаю, что так. Я начинаю сомневаться, что они когда-нибудь узнают. Фактически, я слышала, как какой-то глупый слуга недавно предположил, что это был не человек, а какое-то сверхъестественное создание — вампир или демон…

Она издала короткий звук, который должен был изображать презрительный смех, но тут же смолкла.

— Вам не понравилась эта мысль? — неловко спросил Эшворд. — Не так ли?

— Конечно, нет! — ответила Эмили с неприязнью. — Это кто-то с Кейтер-стрит или с соседней улицы. Кто-то, кто страдает ужасной формой сумасшествия, заставляющего убивать. Я не знаю, делает ли он это по какой-то особой причине, или же просто потому, что несчастные женщины просто находились рядом с ним, когда у него был приступ безумия. Но он человек, в этом я уверена.

— Почему вы так уверены, Эмили? — Джордж облокотился на спинку одного из кресел.

Она посмотрела на него с любопытством. Это был мужчина, за которого она намеревалась выйти замуж, чтобы провести с ним остаток жизни, довериться ему. Джордж был необыкновенно красив; более того, он нравился ей, а сегодня — особенно, потому что, неожиданно для нее, действительно беспокоился о ней.

— Потому что я не верю в монстров, — заявила она. — Дьявольски злой человек — возможно, и безумец, но не монстр. Я думаю, он хочет, чтобы мы поверили, что он таков, потому что тогда мы перестанем искать его среди нас. Может быть, даже вовсе перестанем искать его.

— Какое вы практичное создание, Эмили, — сказал с улыбкой Джордж. — Вы когда-нибудь делаете что-то глупое?