Призрак с хорошей родословной

— А я как раз с одного места уволилась, а после отпуска в другое завербовалась, — сказала Надежда Сергеевна. — Там меня никто и не знал. Приехала с ребенком, так не возвращать же меня было. Оформили Мишу в детский садик, и стали мы с ним жить.

— И вы никогда не задумывались, кто его настоящие родители? — поразились мы с подругами.

— Мне сестра потом звонила, — неохотно призналась Надежда Сергеевна. — К ним в детский дом, оказывается, милиция приходила. Показывала Мишину фотографию. Только что ей было делать? Признаться в том, что мы с ней сотворили? Так за это бы нам срок вкатили! И немаленький. Мы же ребенка украли. Конечно, мы могли бы как-нибудь исхитриться и вернуть Мишу. Но мать Миши, я знала, все равно куда-то пропала. Ее тоже милиция разыскивала. Ну, я и подумала, что раз уж она пропала, то отец без сына как-нибудь обойдется. И сестру к тому же подводить не могла. Да и к Мише я очень уж привязалась. И он меня мамой быстро звать начал. Сначала-то тетей звал, ошибался. Но я в детском садике объяснила, что он у сестры рос. Ее мамой звал. А потом он привык ко мне, и все наладилось.

— Поразительно! — прошептала Мариша, когда мы выслушали историю Надежды Сергеевны.

— И как же вы живете? На что?

— Я работаю, — с достоинством отозвалась Надежда Сергеевна. — А Миша… Он компьютером овладел. И тоже работает. Заказы на переводы берет. Для такой работы ноги ведь не нужны. Главное, чтобы голова соображала. А она у него варит дай бог каждому. Так что мы с ним не нуждаемся. Я даже удивилась, когда к нам та девушка явилась и насчет пособия начала толковать. Я ей сразу сказала, что нам ничего не нужно. Мы вполне справляемся. Только она меня и не слушала. Такая настойчивая. Все с Мишей рвалась познакомиться. Очень его мужеством восхищалась.

— Какая девушка? — машинально спросила я. — Такая эффектная блондинка?

— Да, Любой ее звали, — подтвердила Надежда Сергеевна. — Правда, волосы у нее крашеные. И одета, как в мое время только эти… прости господи, одевались. Но эффектная, это верно. А что? Вы ее знаете?

Еще бы нам не знать крашеную блондинку по имени Любка! Да не будь ее, занесло бы нас в такую даль. Как же!

— Она тут была, — шепотом сообщила мне Мариша. — И видела Мишу. Она все знала! А потом ее убили.

— Ой, — пробормотала Катька. — Мы ведь с вами теперь тоже знаем. Какая-то нехорошая аналогия напрашивается.

— Скажите, а как та настоящая мать Миши, когда к вам приезжала, объяснила, почему ее ребенка пытался подбросить в детский дом какой-то мужчина?

Неожиданно вопрос Надежду Сергеевну расстроил. Она поджала губы и помолчала. Но потом посветлела и произнесла:

— Так и быть, я вам расскажу, раз уж начала эту исповедь, только вы Мише не говорите. Ни к чему лишний раз ему такое о своей матери слышать.

Мы пообещали ничего не говорить Мише.

— Я когда поняла, что к нам в гости настоящая мать Миши пожаловала, не постеснялась, спросила, как же так получилось, что она ребенка своего не уберегла. Конечно, она ничего не ответила, только мне почему-то показалось, что она сама ребенка хотела в детский дом сдать. Только, сдается мне, мужа боялась, вот и придумала эту историю с похищением. А ее любовник ей в этом помог.

— Почему вы так решили?

— А потому что мужчина, который ее сюда привозил, очень был похож на того человека, который ребенка в детский дом к моей сестре привез, — просто ответила Надежда Сергеевна. — Его фоторобот мне сестра тоже показывала. И его лицо мне на всю жизнь в память врезалось. Как же, ведь я его подонком считала. А он, оказывается, вместе с Мишиной матерью заодно действовал. Вот оно как в жизни-то бывает!

— Ясно, — кивнула Мариша. — И знаете, мне кажется, что если вы Мишу воспитали, больного не бросили, а все с ним поровну делили, да к тому же другая мать особого тепла к сыну не питает, то вы и есть его настоящая мать.

— Я тоже так себя успокаиваю! — кивнула Надежда Сергеевна и утерла глаза краем безупречно чистого полотенца. — И все равно иногда на душе так тревожно станет, прямо невмоготу. Я даже обрадовалась, когда Мишина мать появилась. Ну, думаю, сейчас все и откроется наконец. А она — нет. Мельком на него глянула, а как инвалидную коляску увидала, так в лице переменилась и даже попятилась. Так что сдается мне, что она и в самом деле большого горя от потери сына не испытывает. Ни адреса своего не оставила, ни телефона. Сбежала, словно у нас чума в доме.

— А скажите, вы давно обратно в Крым с сыном перебрались? — спросила у нее Катя. — Помните, вы говорили, что сначала с ним в Сибирь подались.

— Ну да, — кивнула Надежда Сергеевна. — Только три года назад сестра у меня умерла. И дом свой нам с Мишей оставила. И эту квартиру. Она тоже Мишу за родного держала. И помогала нам, чем могла. Наверное, чувствовала ответственность, что ли. Теперь мы дом на лето сдаем, а сами тут живем. А после окончания сезона, наоборот, в дом перебираемся, там Мише вольготней.

— Скажите, а как же мать Миши вас нашла, если никто не знал, что вы с сестрой ребенка усыновили?