Призрак с хорошей родословной

Дома, в Петербурге, мы оказались на следующий день ближе к ночи из-за того, что сначала задержался самолет, а потом мы долго не могли получить свой багаж.

— И зачем было тащить с собой всю эту «Массандру»? — злилась я на Маришу, то ли в четвертый, то ли в пятый раз наблюдая, как мимо нас проползает по ленте транспортера чья-то зеленая сумка с белой надписью на боку.

А нашего ящика с вином, на выбор, покупку и упаковку которого мы потратили весь последний вечер в Крыму, видно все не было.

— Может быть, бутылки перебились? — терзалась Катька. — Их же так швыряют!

— Не могли они разбиться! — сердилась Мариша. — Мы же отлично упаковали их в деревянный ящик, проложили одеялом, а внутрь забили махровые полотенца. По нему кувалдой можно было стучать и с высоты двух метров на пол бросать — ничего не билось. Я же при вас проводила испытания на бутылках с водой!

— Могли ограничиться несколькими бутылочками, — вздохнула я. — Взяли бы с собой в салон самолета и…

— Несколькими бутылочками! — пренебрежительно фыркнула Мариша. — Лично мне одной нужно не меньше десятка для сувениров. Если хочешь знать, меня все мои родственники просили привезти знаменитый крымский портвейн. И что, я должна была привезти одну бутылку на всех? Ты хоть понимаешь, что они бы со мной после этого сделали?

Родственников у Мариши и в самом деле много. Тети, дяди, двоюродные братья, троюродные сестры, четвероюродные дедушки. Даже не понимаю, зачем ей столько родни. Но, с другой стороны, раз уж завелись, не отстреливать же их и в самом деле.

— Не нужно было трепаться, что мы летим в Крым, — сказала Катя.

— А я им и не говорила! — развела руками Мариша. — Я только маме. А она только тетке Фелисии, а та только моему дедушке, а он…

— Ясно, ясно, можешь не продолжать! В общем, уже через полчаса после того, как ты заикнулась своей маме, полки твоей родни были уже в курсе наших планов! — воскликнула я.

— Ты просто завидуешь, что у нас такая большая и дружная семья, — обличающе ткнула в меня пальцем Мариша.

От негодования у меня даже дыхание перехватило. Насчет дружбы в семьях Маришиных родственников у меня имелось свое мнение. И я уже готовилась его высказать, но тут, к счастью для всех нас, на резиновой ленте поплыла новая партия багажа. И во главе ее гордо полз наш ящик с вином.

— Ура! — обрадовалась Мариша. — Вот он!

Мы поспешно сгрузили ящик на пол и проверили его сохранность. Несмотря на наши опасения, все бутылки были целы. Но возле нас тут же столпилась небольшая толпа любителей коллекционных вин и начала клянчить, чтобы мы уступили им пару бутылочек по сходной цене.

— Нет! Вы это слышали! — захлопнув ящик и разогнав всех зевак, возмутилась Мариша. — Самим тащить лень было. А к нам пристают!

Первым делом, доставив вино к Марише домой, мы позвонили Виктору и выяснили, как здоровье Раисы Захарьевны.

— Плохо! — посетовал Виктор. — Она до сих пор не пришла в себя. Врачи говорят, что надежды почти нет. Если она даже и очнется, то вряд ли сможет вести обычный образ жизни. Возможно, до конца своих дней окажется прикованной к постели.

— Кстати, нам нужно поговорить с вами еще об одном инвалиде, — сказала Мариша и прибавила: — Мы с подругами только что вернулись из Крыма.

Виктор сосредоточенно помолчал, а потом произнес:

— Приезжайте ко мне!

Мы не заставили себя долго упрашивать. И немедленно помчались к нему. Правда, по дороге Катька все время ныла, что мы сами не соображаем, что делаем. Что так дико рисковать все же нельзя. Кто ее знает, эту Любиму, может быть, она совсем съехала с катушек и прикончит нас всех троих прямо на пороге квартиры. Но все обошлось. Любимы дома вообще не было. Встретил нас сам Виктор.

— Я догадываюсь, с чем вы ко мне пожаловали, — сказал он, едва мы расселись в гостиной на жестких стульях с неудобными, гнутыми из металлических прутьев спинками. — Вы хотите мне рассказать о Мише?

— Что? — воскликнули мы. — Ты уже знаешь?

— Ну да, — кивнул Виктор. — Можете не трудиться. Любима мне рассказала о нем все.

— Что все? — замерли мы.

— Она сказала, что видела нашего сына, что она просто не могла приехать ко мне, не повидав нашего ребенка.

— И ты… ты ее простил? — поразилась Мариша, мы с Катькой только разевали рты, как рыбы, выброшенные на берег, нам отчаянно не хватало воздуха.

— Не только простил, но и одобрил, — еще раз кивнул Виктор.

— Одобрил?! — хором ахнули мы. — Одобрил, что она отдала твоего ребенка в детский дом? Фактически избавилась от него?

— Вы не совсем верно ставите акценты, — заявил нам Виктор, но было видно, что разговор ему неприятен, он даже встал со своего стула и взволнованно заходил по комнате. — На эту проблему можно было взглянуть и под другим углом.

— Под каким же это, интересно знать? — хмуро поинтересовалась у него Мариша.