Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита

– Тогда и узнаешь… – Бросил Кащеев и тут же покинул озадаченного Стеколкина. Тот посидел некоторое время, ковыряя вилкой отварной язычок, затем быстро выпил еще рюмку водки, торопливо уничтожил остатки закусок и, аккуратно промокнув губы салфеткой, отправился на работу. Сегодня, сразу после обеденного перерыва, Стеколкин ждал двух посетителей, за счет которых наделся поживиться, и опаздывать на встречу с ними не хотел. Должность мэра рассудительный чиновник воспринимал, как журавля в небе, а взятку, как синицу в руках. А как учит народная мудрость, синица в руках куда надежнее.

В русских южных городах просыпаются рано. В шесть часов утра прилавки базаров заполнены. Продавцы на месте, хозяйки стараются успеть к прилавкам раньше товарок. Самое лучшее разберут ранние, соням достанутся остатки.

И сегодняшнее утро в Лазоревске мало отличалось от других, пока не появились мальчишки, продавцы газет. Они бежали по базару с криками: «Убийцу поймали»! Покупатели и продавцы тут же забыли о своих меркантильных интересах. Газета пошла по рукам. Ее читали вслух. На первой полосе Лазоревский «Поморник» опубликовал подробную статью о гибели жены кооператора Коленева. Она погибла от рук того же бандита, который накануне зарезал адвоката Лапочкина. В статье рассказывалось и о признании уголовника по кличке Чирик во всем содеянном. Статью иллюстрировали портрет живой и веселой Тони, и фото криминального эксперта, запечатлевшее страшные останки обезглавленного адвоката рядом с его загубленной собакой.

Через час возле офиса Голенева собралась огромная толпа. Люди несли цветы, многие плакали. Суровые лица, крепко сжатые зубы, тихие проклятья в адрес убийцы. Словно с небес, над головами собравшихся поплыл плачущий голос скрипки. Народ расступился. Моня Корзон, не прекращая музицировать, прошел по живому коридору и поднялся на крыльцо. Маэстро играл, прикрыв глаза, не вытирая сбегающих по щекам слез. Он плакал вместе со своей скрипкой. Печальная мелодия объединила всех, кто пришел выразить Голеневу свои соболезнования и поддержку. Они не просто сочувствовали потерявшему жену кооператору. Люди поняли, что ошиблись, посчитав его бандитом и убийцей, и теперь винились за это.

Олег вышел из офиса, обнял скрипача и поклонился собравшимся. Кто-то крикнул – «Держись, капитан, мы с тобой». Тут же выстроилась очередь желающих пожать молодому вдовцу руку. Слов никто не говорил, за всех говорила скрипка Мони. Очередной горожанин смотрел Олегу в глаза, следовало молчаливое рукопожатие, и подходил следующий. Олег уже потерял чувство времени и пространства, а народ все подходил.

Толпа не расходилась до вечера. Одни сменяли других. На жару никто не обращал внимания. Моня Корзон играл пять часов подряд. Он играл до тех пор, пока в толпе не заметили, что он едва держится на ногах. Старого музыканта подхватили десятки рук и отнесли к дому.

Олег сидел в офисе с Нелидовым и бухгалтершей Фаей. Директор передавал дела приемнику. В том состоянии, что он находился, беседовать о производстве и планах на будущее Голеневу было тягостно. Но он умел зажимать свои эмоции. Боевой афганский опыт многому научил капитана. Закончив с бумагами, Олег отпустил Фаину, и они остались вдвоем с бывшим подводником. Алексей Михайлович встал, прошелся по кабинету и остановился у окна:

– Смотри, люди до сих пор не разошлись, а время уже позднее.

– Да, народ меня здорово поддержал. Не хотелось бы уезжать из города, оставаясь в их глазах преступником.

– Если честно, я думал, ты этого ублюдка прибьешь. – Признался Нелидов: – Никак не предполагал, что ты его сдашь в милицию.

– Ему все равно не жить. Кащеев, когда узнает, что Чирик его сдал, добьет в лагере. А для меня он всего лишь шестерка убийцы. Это Кащеев затеял свою игру, и его, можешь не сомневаться, я в живых не оставлю.

– В этом я и не сомневаюсь. Но одному завалить такого зверя трудно. Я хочу поехать с тобой.

– Нельзя оставлять кооператив, да и рисковать вашей жизнью я не намерен. – Возразил Голенев. Хотя желание Алексея Михайловича его согрело.

– Несколько дней кооператив обойдется и без директора.

– Не обойдется. А развалить дело, которому отдал столько сил, мне обидно. К тому же Хорьков и еще несколько ребят из афганцев и так едут со мной.

– Ты меня прости за тот разговор.

– Какой разговор?

– Когда я вас выселять собрался.

– Не надо, Алексей Михайлович. На вашем месте я бы поступил точно так же. Все нормально. – И Олег крепко пожал руку бывшего подводника.

– Большие деньги пахнут кровью. – Сделал вывод Нелидов.

– Скоро и у вас появятся большие деньги. Подумайте, еще не поздно отказаться.

– Нет, сидеть дома и ждать смерти еще хуже. Пенсия не для меня, а смерти я не боюсь. Сорок футов над кормой хорошая школа. – Вздохнул Алексей Михайлович и достал из портфеля бутылку водки и две груши: – Давай помянем Тоню. Завтра в Глухове ты это сделаешь, как полагается, а здесь так, по-мужски.