Читаем Призрак счастья полностью

В Л А Д И М И Р С П Е К Т О Р

П Р И З Р А К С Ч А С Т Ь Я

ЛУГАНСК, «ГЛОБУС»

2 0 0 4

У НАДЕЖДЫ СТРОГОЕ ЛИЦО

Классически строгие, мудрые и печальные… Эти определения, еще не совсем оформившиеся, но предчувствуемые, сверлили мне мой подспуд, когда я читал, а вернее сказать – вбирал стихотворение за стихотворением Владимира Спектора, собранные в его на то время очередной книге “Я надеюсь”, и лишь перевернув последнюю страницу сборника, выдохнул их: “Классически строгие, мудрые и печальные…” По стихам, когда они вызывают во мне ощущение того или иного главенствующего в них внутреннего настроения, состояния и температуры (не только как понятия накала, но и биотемперамента), я до сих пор с точностью до одной сотой фибромикрона души автора определял его нравственно-эмоциональную сущность, даже если он, автор, был мне незнаком. В случае с прочтением книги “Я надеюсь” вслед за стихами я и о поэте же подумал: строгий, мудрый и печальный. И не ошибся. Жизнь свела векторы наших с ним профессиональных забот в одно общее, очень узкое пространство, называемое кабинетом, и я имел время и возможности, чтобы убедиться в справедливости своих предчувствий. Впрочем, если со сферы души человека сливается вот такое, например:

Не хватает не злости,

не нежности –

Не хватает в судьбе

безмятежности.

Не хватает улыбки крылатой,

Легкой детскости, не виноватой

В том, что все получилось

так странно,

Что в смятении люди и страны,

Что в конце благодатного лета

Все прозаики мы. Не поэты, –

то разве подумаешь о нем как о безмятежном, сибаритствующем современнике? Но и не придет в голову, по прочтении таких строф, что их автор обозленный на жизнь, на судьбу человек. Печальник – да, но не злопыхатель. А печаль-то какая: густая, но чистая, на просвет ясная, она – как терпеливо настоянное вино из соков хорошей, без примесей, породности винограда. Такое вино способно и опьянить, но уж точно не одурманить. Хотите глоток?

Войти и выйти – знак вопроса

Оставив лишь после себя.

И все – так просто и не просто,

Любя, завидуя, скорбя.

Войти и выйти – в чем проблема!

Берешь, и тут же отдаешь.

И думаешь – в запасе время,

Когда в запасе – медный грош…

От такого глотка, не правда ли, не впадешь в хмельной экстаз – скорее замолчишь, то ли устыдившись уверенности в собственной самодостаточности, то ли испугавшись вдруг открытия: сколь жизни просто растранжирено… И в том, что стихи эти не содержат и йоты потуг что-то кому-то внушить, а тем более – чему-то кого-то научить, их мудрость. Ведь известно давно, по крайней мере, людям, не цурающимся потреблять всяческое знание, что психика человека устроена так, что она в любое наставление, да к тому же непрошенное, да, не дай Бог, еще и с применением обличения недостатков носителя этой самой психики, на генном, а значит, на никогда неистребимом уровне воспринимает как насилие, как вторжение на территорию, чистота и ненатоптанность которой чужиной, пусть и красивой, обеспечивают то, что мы определяем гордым – индивидуум.

Владимира Спектора в этом смысле насильником не назовешь. Потому, прежде всего, что он поэт, и природой одарен тем, что она ему рано приоткрыла тайну поэзии: она, поэзия, сильна не столько логикой, сколько парадоксальностью – как в том, что касается смыслового ее ряда, так и эмоционального. Поэт далек от мысли учить. А кто он, собственно, такой, чтобы других учить? Такой же смертный, как все. А всех нас если кто по-настоящему и учит, так сама жизнь. И учит тем, прежде всего, что ни одному из смертных она не дарует безоблачную судьбу, то и дело ставя перед нами задачи, с потугами решая которые, мы-то и открываем ошеломляющие своей простотой и глубиной ее, жизни, настоящие ценности, только тогда вдруг и понимая, что важно ценить, а еще понимая, что важно ценить вовсе не то, что стоит больших денег.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Партизан
Партизан

Книги, фильмы и Интернет в настоящее время просто завалены «злобными орками из НКВД» и еще более злобными представителями ГэПэУ, которые без суда и следствия убивают курсантов учебки прямо на глазах у всей учебной роты, в которой готовят будущих минеров. И им за это ничего не бывает! Современные писатели напрочь забывают о той роли, которую сыграли в той войне эти структуры. В том числе для создания на оккупированной территории целых партизанских районов и областей, что в итоге очень помогло Красной армии и в обороне страны, и в ходе наступления на Берлин. Главный герой этой книги – старшина-пограничник и «в подсознании» у него замаскировался спецназовец-афганец, с высшим военным образованием, с разведывательным факультетом Академии Генштаба. Совершенно непростой товарищ, с богатым опытом боевых действий. Другие там особо не нужны, наши родители и сами справились с коричневой чумой. А вот помочь знаниями не мешало бы. Они ведь пришли в армию и в промышленность «от сохи», но превратили ее в ядерную державу. Так что, знакомьтесь: «злобный орк из НКВД» сорвался с цепи в Белоруссии!

Алексей Владимирович Соколов , Виктор Сергеевич Мишин , Комбат Мв Найтов , Комбат Найтов , Константин Георгиевич Калбазов

Фантастика / Детективы / Поэзия / Попаданцы / Боевики
Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное