И тут он оцепенел, вспомнив, как в детстве он боялся подходить к краю платформы, чтобы не упасть. И это чувство ужасало, сковывало его на столько, что он не мог развернуться. Антон лишь повернул голову и увидел, как какого-то человека, стоящего поодаль от него, толкнул на рельсы другой человек в полностью черной одежде. Антон резко обернулся, и его глаза смотрели на идущего на него шахтера с гаечным ключом в руках. Кровь обильно лилась на платформу за ним следом. Антон не мог пошевелиться, тот медленно приближался к нему. Подойдя на расстоянии руки, шахтер толкнул его, и Антон слетел с перрона и, резко ударившись, очнулся, лежа на рельсах. С другой стороны, к нему подбежали Сергей с Олесей и, поднимая его, спрашивали:
— Что случилось? Тут нет выхода.
Антон молчал, приходя от увиденного и пережитого в себя. Они поднялись на платформу и посадили его на скамейку.
Настя от безысходности решила пойти на крайние по ее мыслям меры. Она дошла еще раз до головного вагона и принялась отдирать пилкой для ногтей, завалявшейся в кармане ее куртки, обивку сидений, чтобы удобнее было ее поджечь. Достав зажигалку, она стала поджигать все подряд. Уже через несколько минут первый вагон горел, горел, плавя все вокруг. Она побежала по остальным вагонам. Огонь устремился по ним все дальше и дальше. Теперь она оказалась зажата в последнем вагоне. Видя, как огонь, созданный ею же, приближается, она ощутила на себе приближающуюся смерть. Настя закрыла глаза и услышала: «Конечная станция Сортировочная. Не оставляйте личных вещей».
Она вышла из вагона и увидела своих друзей. Антон, резко встав, забыв на долю момента о всем пережитом, подбежал к ней и обнял:
— Прости меня.
— И ты прости, — она обернулась и ничего кроме потускневшей от времени и пыли надписи «Сортировочная» не увидела.
Они все вместе вернулись в служебное помещение. Проход за его дверью больше не был закрыт. Станция отпустила их. И лишь недорисованное граффити на смартфоне Олеси, оставило о ней свое специфическое воспоминание.