Призрак тебя и меня (ЛП)

Подбросив Шарлотту до дома, я возвращаюсь обратно, но из машины не выхожу. До ужина еще далеко, и мне не особенно хочется отвечать на мамины вопросы о Шарлотте и слушать ее болтовню о предстоящем походе по магазинам, о танцах, о том, как мне будет весело, и как она гордится тем, что я согласилась пойти.

У меня вряд ли получится подняться в свою комнату незамеченной — ох уж эта скрипучая лестница, — поэтому я решаю забраться в домик на дереве и сделать домашнее задание там. Петли на старом люке визжат в знак протеста, когда я впервые за долгие месяцы открываю его.

Я чихаю от осевшей пыли и, оглядев пустую комнатку, начинаю дрожать. Но не от холода, а от воспоминаний, которые живут здесь. В детстве это место было моей крепостью. Я представляла себя принцессой, а домик на дереве — своим замком. Он был огромным, волшебным миром безграничных возможностей.

Теперь он кажется маленьким и заброшенным. Играя здесь со Спенсером и Уэсом, я испытала столько счастья, столько волнения, столько радости. Теперь все эти чувства стали далекими воспоминаниями, такими же пыльными, как и старое, рассохшееся дерево, из которого сколочен домик для игр.

— Ты не приходила сюда несколько месяцев.

Голос Спенсера не пугает меня. Если и вызывать дух своей умершей половинки, то наше секретное, особое место подходит для этого лучше всего.

Прежде чем повернуться к нему, я жду, когда глаза перестанет щипать. Не хочу, чтобы он видел на моем лице что-либо кроме радости, которую дарит его присутствие — пускай и воображаемое. Наше время вдвоем не должно быть омрачено грустью.

Когда я поворачиваюсь к нему, моя улыбка сама собой становится искренней. Я знаю, Спенсер ненастоящий, но вижу его ясно и четко, как наяву. Каждая деталь его внешности на своем месте, вплоть до последней веснушки. Он — самое прекрасное, что я когда-либо видела.

— Здесь слишком много воспоминаний, — шепчу я.

Он оглядывает маленькое пространство и смотрит на одеяла, которые мы держали здесь для тех случаев, когда по ночам он забирался сюда и разговаривал со мной через окно. На подоконнике еще лежит его рация.

— Самых чудесных воспоминаний, — напоминает Спенсер с усмешкой, в которой сквозит озорство.

Я не могу разделить его шутливое настроение.

— Иметь дело с ними тяжелее всего. — Я тянусь к нему, но моя рука проходит сквозь воздух, и у меня обрывается сердце. — Сны мне нравятся больше. В них я могу прикасаться к тебе.

Его улыбка тускнеет, и я ругаю себя за то, что испортила ему настроение. Он жестом зовет меня на одеяло. Я усаживаюсь на свое старое место и разглаживаю одеяло, подготавливая место для Спенсера, хотя ему сейчас, в общем, неважно, на мягком он будет сидеть или нет. Он устраивается рядом со мной, оставляя между нами небольшое пространство. Мы так близко, и все же он вне моей досягаемости.

Он разглядывает мое лицо с такой острой тоской, что у меня щемит сердце — почти так же сильно, как в день, когда я смотрела, как он умирает. Его бесплотная рука зависает у моей щеки.

— Больше всего на свете я бы хотел еще раз поцеловать тебя, — дрожащим голосом шепчет он. — Той ночью я так и не попрощался с тобой. Не сказал, что люблю тебя.

— Я знала об этом, — утешаю я Спенсера, и мне на глаза наворачиваются слезы. — С того нашего первого поцелуя я никогда не сомневалась в твоей любви. Никогда.

Рука Спенсера падает на колени, но на его лице вновь загорается сияющая улыбка.

— Надеюсь. Я говорил это тебе по миллиону раз в день.

Я смеюсь. То был еще один рекорд Гиннеса, который он собирался поставить — сказать своей девушке «я люблю тебя» так много раз, как никто другой в мире.

Спенсер прикрывает глаза и прислоняется затылком к стене. Но не совсем упирается в доски, как было бы, если б он был настоящим. Выражение его лица становится безмятежным, и он всеми легкими делает вдох.

— Мне не хватало твоего смеха. Я рад, что опять слышу его. И мне очень нравится Шарлотта. Кажется, она возвращает былую тебя. Сегодня ты улыбалась чаще, чем за весь год.

Обсуждать новую подругу со Спенсером странно, но я знаю, почему он заговорил о ней. Я думала о том же самом после того, как отвезла Шарлотту домой, а Спенсер, в конце концов, — это отражение моих подсознательных мыслей. Конечно, он озвучивает то, что отягощает мой разум.

— А еще я рад, что ты, как я и надеялся, сходишь на танцы. Думаю, ты и правда хорошо проведешь время. Но мне кажется, что тебе следует пойти туда с парой.

Я выпрямляюсь так резко, что мои ноги, согнутые в коленях, соскальзывают вперед.

— Стой. Ты хочешь, чтобы я сходила на танцы?

Спенсер смотрит на меня краешком глаза, и уголок его рта дергается в усмешке, словно я ляпнула глупость.

— Конечно, хочу. Я же в прошлом году кинул тебя, ты забыла?

От его дерзкого заявления у меня перехватывает дыхание.

— У тебя была уважительная причина.

Спенсер, пожимая плечом, выгибает бровь.