Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

«Тот, кто пишет эти послания, — размышлял Джеймс, — когда-то жил в нашем доме. Он умудряется приходить сюда так, что никто его не замечает, и пишет. Чтобы насолить мне. Но почему? Может, он просто сумасшедший? Он приходит, бродит по дому и все это проделывает, а из нас четверых никто его не видит».

— Нет, — сказал вслух. Джеймс. — Нет.

Он встал и медленно оделся.

Тим лает как бешеный на каждого, кто только подходит к дому. На почтальонов, на молочников. И на этого стал бы лаять. Ах да, лает! Но на пустое место.

— Нет, — твердо и громко сказал Джеймс. — Это невозможно, этого не бывает. — И он сошел вниз.

— Мам, кто здесь жил до нас?

— Пожилые супруги. Некие мистер и миссис Риверс.

— А куда они уехали?

— Кажется, в Шотландию. Чтобы поселиться вместе с дочерью. У мистера Риверса был артрит, он почти не мог ходить.

— А долго они здесь прожили?

— Много лет, — сказала миссис Харрисон. — Кажется, большую часть своей жизни.

— А потом они не приезжали? Не заходили сюда?

— Конечно нет. Почему ты вдруг заинтересовался ими?

— Нет, я так просто, — сказал Джеймс.

Это бывает, когда сделаешь что-то дурное. Стараешься не думать о своем поступке, притворяешься, будто его не было, и надеешься, что он и в самом деле исчезнет; а он — вот он, спотыкаешься об него на каждом шагу, и отмахнуться уже невозможно.

Кто-то за этим должен быть. А никого нет.

Значит…

— С Джеймсом что-то неладно, — сказала Эллен. — Он молчит уже целых десять минут.

— Ты здоров, Джеймс? — спросила миссис Харрисон.

— Да, спасибо.

— Может быть, собирается заболеть, — сказала Эллен. — Корью. В школе сейчас корь.

— Корь у него была.

— С него станется заболеть еще раз. Если вспомнить, что с ним уже случалось. Провалился через потолок в ванную. А на школьной экскурсии только он умудрился завязить руку в решетке, так что пришлось вызывать пожарных.

— А я виноват, что на чердаке не настлали полы как следует? И что мне было делать, если я уронил в канаву мороженое, а в дурацкой решетке было слишком узко? — сказал возмущенно Джеймс.

— Лично я, — сказал мистер Харрисон, — считаю, что на прошлое Джеймса следует набросить покров забвения. Передай, пожалуйста, джем.

Джеймс встал.

Пойду проведаю Саймона.

— Веди себя разумно.

— Хорошо.

«Веди себя разумно. А если кругом не видно ничего разумного? — думал он угрюмо, шагая по улице Ист-Энд. — И объяснение только одно. Да и его большинство людей не признает возможным».

Саймон был настроен менее благодушно, чем при их первой встрече. Вчерашний день он провел в гостях у тетки. У какой-то особенно чистоплотной тетки, которая к тому же не выносила шума.

— Весь день, — сказал Саймон, — надо было сидеть тихо и ни на что не наступить ногой. — Он уверял, что молча просидел на кушетке целых три часа. — Да еще при галстуке. И в новых ботинках. — Саймон хмуро смотрел на Джеймса сквозь вымазанные чем-то очки, словно тот был каким-то образом виноват в этой пытке.

— Ну не три же часа, — сказал Джеймс. — Три часа никто бы не смог. Не выдержал бы. Пожалуй, даже умер бы.

— Вот и я почти что умер, — мрачно сказал Саймон.

— Слушай, поговорить надо.

— Давай говори.

Джеймс рассказал все по порядку и как умел пересказал текст посланий. Окончив, он выжидательно посмотрел на Саймона.

Наступило молчание. Потом Саймон сказал:

— Я думаю, кто-то тебя дурачит.

— Говорю же, что нет. Как же тогда с очками?

— А твоя сестра?

— У нее на это ума не хватит. Чтобы написать по-старинному, и вообще.

— Ну так кто же?

— Кто-нибудь, кто раньше жил в нашем доме.

— Живой человек?

— Да, — сказал Джеймс. — Когда-то был живой.

Опять помолчали. Саймон осторожно переспросил:

— Когда-то?

— Да, когда-то.

— Значит, сейчас, — сказал Саймон, — уже не живой?

— Конечно.

Саймон дернул носом. Каждые несколько минут он так поправлял сползавшие очки. Он сказал:

— Если кто-то был живой, а теперь нет, и все-таки что-то делает, значит, он привидение?

— Да, — сказал Джеймс.

Саймон снова замолчал. Он посмотрел в сторону, поморгал, опять взглянул на Джеймса и спросил:

— Думаешь, все эти штуки проделывает привидение?

— Ни на кого другого нельзя подумать. Верно ведь?

— Я вообще-то не верю в привидения.

— И я тоже. А сейчас что мне остается?

Саймон сказал:

— Ты наверняка знаешь, что никто не заходит в дом?

— Наверняка, — сказал Джеймс. — Ведь я уже говорил тебе.

— Все равно очень странно. Где ты слыхал, чтобы у кого-то в доме водились привидения?

— А может быть, люди просто не хотят говорить об этом. И понятно почему.

— И в газетах что-то не пишут: ПОСТУПАЮТ ЖАЛОБЫ НА ПРИВИДЕНИЯ.

Заложив руки в карманы, Джеймс сказал:

— Ну, я пошел. Хочешь со мной — идем. Но особо не приглашаю.

— Хочу, — сказал весело Саймон.

На него нельзя было долго сердиться, такой уж он был. Раздражение Джеймса понемногу улеглось, и они вместе пошли бродить по Лэдшему. Кое-что исследовали на кладбище, пока их не прогнал викарий; обошли кругом мощеную площадь, рассуждая, могут ли заключенные выбраться через маленькие зарешеченные окошки тюрьмы.