Призрак убийства

— Он меня не понял. Вбил себе в голову, понимаете ли, что я против его брака, потому что боюсь лишиться наследства или должен буду делить его с этой пигалицей и сводными братьями-сестричками, когда они появятся. Отец не мог постичь, что финансовый аспект мне не интересен. И чем больше я пытался ему объяснить всю мерзость подобной идеи, тем настойчивее он уверял меня, что на этом можно только выиграть, а не проиграть. «Я очень люблю Мод, — говорил старик снова и снова, — но в то же время отлично знаю, где мне хлеб мажут маслом. И тебе, мой мальчик, тоже». Меня чуть не стошнило от этого. Я так понимаю, семейство девицы катается как сыр в масле в грязном унаследованном капитале.

Тиббет не стал комментировать, и Мейсон продолжил:

— В общем, я откровенно изложил свою позицию, и мы расстались не в лучших отношениях. А потом на прошлой неделе — во вторник вечером — старик мне позвонил. Впервые за многие годы. «Знаешь, Фрэнк, — сообщил он, — я получил отказ. Этой леди я не нравлюсь». — «Ну и отлично», — говорю я ему. «Этого мало, — отвечает он, — кажется, она уже помолвлена с молодым человеком по фамилии Мэннинг-Ричардс». На последнее я уже отреагировал. Этого прыща я встречал в университете. Он, как вы, быть может, знаете, из Буголаленда, старой породы империалистов, а в Англию приехал в какую-то аспирантуру. Мы схлестывались пару раз, и я решил, что девица достаточно неразборчива, раз думает о браке с ним, ну и пусть получит заслуженное.

Рассказанное мной про Джулиана Мэннинг-Ричардса отца очень заинтересовало. «Если так, — говорит он, — тебе небезынтересно будет узнать, что он мне угрожал физической расправой. Сказал: если я не оставлю Мод в покое, он постарается, чтобы здоровье у меня ухудшилось. Так что, мой мальчик Фрэнк, если со мной что-нибудь случится, ты будешь знать, кто виноват».

Достигнув кульминации в своем рассказе, молодой человек гневно фыркнул, затем спросил:

— Теперь вы понимаете, инспектор?

— А не было ли это весьма странным — что отец позвонил вам с целью рассказать о Мэннинг-Ричардсе?

На миг Фрэнк задумался, потом ответил несколько задиристо:

— Мне кажется, это его самый разумный поступок за всю жизнь — учитывая, как обернулось дело.

— Это, — ответил Генри, — еще предстоит выяснить. Ну, большое вам спасибо, мистер Мейсон. А теперь, раз я уже здесь, нельзя ли мне пройтись по дому?

— Вы хотите сказать, что не арестуете Мэннинг-Ричардса?

— Не сейчас.

Молодой человек посмотрел на Тиббета, оскалив зубы в ухмылке:

— У кого вы в кармане, инспектор? Кто вам оплачивает хлопоты по выгораживанию истеблишмента?

Генри вздохнул и встал.

— Я вернусь с ордером на обыск, чтобы осмотреть дом, — сказал он.

— Да ради бога, осматривайте все, что хотите. А я пройдусь, а то задыхаюсь в этой берлоге.

Инспектор смотрел вслед угловатой фигуре в поношенном бобриковом пальто, широкими шагами уходящей в темноту сентябрьского сада. Потом занялся изучением Крегуэлл-Лоджа.

Здание было построено в качестве жилища привратника Крегуэлл-Грейнджа в те дни, когда главная дорога обходила большой дом не с запада, а с востока. После создания на рубеже веков новой дороги каретный подъезд к Крегуэлл-Грейнджу был заброшен, и Лодж остался сам по себе. Старая дорожка совсем заросла травой, превратившись в неровную, засыпанную листьями аллею. За ней тянулись к реке болотистые луга.

Лодж был небольшим, но компактным и функциональным, а также более удовлетворительным в архитектурном отношении домом, чем главное здание. Реймонд Мейсон его безупречно восстановил и обставил.

Почти весь первый этаж занимала большая библиотека-гостиная, из окна-эркера которой в настоящий момент Генри видел удаляющуюся фигуру Фрэнка Мейсона. Чтобы создать эту огромную комнату, соединили несколько небольших помещений. Обставлена она была дорого и подчеркнуто по-деловому — глубокие кожаные кресла, большой камин, в обширную пасть которого могло войти молодое деревце, густо-красный ковер, просторный письменный стол с классическими медными ручками и инкрустированной столешницей, оббитой красной с золотом полированной кожей. По обе стороны от камина прогибались под весом тяжелых томов в кожаных переплетах высокие книжные полки, а на корешке каждого тома виднелся сжатый кулак герба семейства Мансайпл.

Тиббет посмотрел заглавия книг. Почти все были греческие или латинские, в переводе или на языке оригинала. Была здесь и «История разрушения и упадка Римской империи» Гиббона, ученые комментарии к Гомеру, Софоклу и Вергилию, написанными блестящими викторианскими авторитетами. Перед сэром Джоном Адамсоном Мейсон притворялся, что читает именно эти книги, но небольшая полочка с изданиями в ядовитых бумажных суперобложках предоставляла более точную информацию о литературных вкусах покойного домовладельца.