Призрак уходит

Нью-йоркская эскапада заняла едва больше недели. На свете нет места более суетливого, чем Нью-Йорк, где все эти люди с мобильниками спешат в рестораны, влюбляются, ищут работу, читают новости, горят политическими страстями, а я надумал вернуться сюда оттуда, где жил, поселиться здесь со своим искалеченным телом, вновь окунуться во все, с чем решил распроститься, — во все это беспокойное прошлое, с его любовью, страстями, ссорами, конфликтами и столкновениями в среде профессионалов, — но вместо этого передо мной словно бы прокрутили в ускоренном темпе старый фильм, и я проскользнул сквозь мелькнувшие в нем события для того лишь, чтоб вынырнуть и опять вернуться к себе. Случилось только то, что почти ничего не случилось, и все-таки я вернулся с ощущением придавленности случившимся. Вроде и не было никаких реальных попыток, я просто прожил там несколько дней, терзаемый фрустрацией, задыхающийся от болезненного общения уже не с еще не. Но и этого было достаточно для унижения.

Теперь я вернулся туда, где мне не придется участвовать в схватках, или чего-нибудь страстно желать, или чем-то казаться; не нужно будет убеждать кого-то в том или в этом, пытаться отыскивать себе роль в драме нашего времени. Климан будет вынюхивать секреты Лоноффа, и Эми Беллет так же бессильна этому помешать, как в свое время — убийству матери, отца и брата, а сейчас — собственной смерти от сжигающей ее опухоли. Сегодня я вышлю ей чек и потом буду высылать их в первый день каждого месяца, но в любом случае меньше чем через год она скончается. Климан будет настойчив и, возможно, даже добьется на несколько месяцев некоторой литературной известности, написав пухлое разоблачение, подающее предполагаемый проступок Лоноффа как ключ к пониманию всех его сочинений. Возможно, он даже сумеет отобрать Джейми у Билли, если растущая тревога, заблуждение или скука подтолкнут ее к мысли искать спасения в его непробиваемой самоуверенности. И в какой-то точке пути, вслед за Эми, Лоноффом, Плимптоном и всеми, кто лежат в могилах, а прежде боролись и шли к своим целям, я тоже уйду на кладбище, но сначала все-таки сяду за стоящий перед окном письменный стол и, глядя сквозь серенький свет ноябрьского утра на лежащие за присыпанной снегом дорогой молчаливые, рябью подернутые болота, с кромками льда у островков потерявшего оперение, сиротливо торчащего над водой тростника, здесь, в этом благословенном приюте, вдали от них всех, растаявших там, в мираже Нью-Йорка, напишу — пока память еще не совсем ослабела — последнюю сцену пьесы «Он и Она».

ОН: Билли приедет не раньше чем через два часа. Почему бы вам не прийти ко мне в отель? Я в «Хилтоне». Комната тысяча четыреста восемнадцать.

ОНА (с легким смешком): Уходя от Нее, вы сказали, что это вас убивает и вы не хотели бы снова увидеть Ее.

ОН: А теперь вот хочу.

ОНА: Что изменилось?

ОН: Степень отчаяния. Мне еще хуже. А вам?

ОНА: Мне… мне… легче. Почему вы теперь в еще большем отчаянии?

ОН: Спросите отчаяние, почему оно вдруг становится отчаяннее.

ОНА: Лучше я буду с вами откровенна. Полагаю, мне понятно, почему изменилась степень отчаяния. Не думаю, что мой приход к вам поможет. У меня Ричард. Он пришел рассказать о вашей встрече. Хочу объяснить вам, что вы глубоко ошибаетесь. Ричард просто старается делать свою работу, как вы стараетесь делать свою. Он ужасно расстроен. Вы явно ужасно расстроены. И вот вы кидаетесь к телефону и приглашаете в свою жизнь то, что вовсе и не хотите приглашать…

ОН: Я приглашаю вас к себе в комнату. Сюда, ко мне в номер. Я знаю, что ваш любовник — Климан.

ОНА: Нет.

ОН: Да.

ОНА (с нажимом): Нет.

ОН: На днях вы сказали это почти напрямую.

ОНА: Я этого не говорила. Вы либо недопоняли, либо неправильно расслышали. Во всяком случае, это не так.

ОН: Значит, и врать умеете. Что ж, неплохо. Я рад, что вы можете лгать.

ОНА: Что заставляет вас подозревать меня во лжи? Думаете, если он был моим любовником в колледже, то и сейчас им остается?

ОН: Я говорил вам, что ревную вас к любовнику. Считал его вашим любовником. А вы говорите, что он не любовник.

ОНА: Да, он не любовник.

ОН: Значит, кто-то другой. Не знаю, лучше это или хуже.

ОНА: Я предпочла бы уклониться от разговоров о моем любовнике. Вы сами хотите им стать? В этом смысл ваших слов?

ОН: Да.

ОНА: Вы хотите, чтобы я выехала прямо сейчас, в шесть часов. Доберусь к шести тридцати. Могу прийти домой с покупками не позже девяти и сказать, что ходила по магазинам. Купить какой-нибудь еды будет необходимо. Или вы сами купите ее прямо сейчас? Тогда у нас будет на несколько минут больше.

ОН: Когда вы приедете?

ОНА Дайте подумать, как нам поступить. Вы можете прямо сейчас отправиться в магазин. Я выпровожу Ричарда. Сяду в такси. Буду у вас в полседьмого. Должна буду уйти в половине девятого. У нас два часа. Вам это кажется разумным?

ОН: Да.

ОНА: И что потом?

ОН: У нас останутся эти два часа, проведенные вместе.

ОНА: Знаете, я сегодня не в себе. (Смеется.) Вы пользуетесь накатившим на меня безумием.