Призрак улицы Руаяль

Близился полдень. Чтобы доехать до Парижа в карете, требовалось часа два. Верхом на хорошем коне тот же путь можно было проделать гораздо быстрее. Стоило Николя вскочить в седло, как мерин уверенной рысью сам тронулся с места. Встречи с королем никогда не оставляли Николя равнодушным; вот и сейчас разговор с Его Величеством не выходил у него из головы. Когда король хотел, он мог прикинуться глупым. Но только когда хотел. У него имелись собственные осведомители, и, судя по всему, активность их выше всяческих похвал; они поставляли королю сведения, помогавшие ему вырабатывать взвешенные суждения. Стремление короля самому вникать во все вопросы радовала Николя и укрепляла его преданность монарху, чей профиль, изображенный на золотой монете, был знаком ему с детства. Даже спустившись с пьедестала, король ни в чем не умалил своего достоинства, скорее, наоборот: он еще больше возвысился в глазах Николя. По предположению комиссара, о событиях в доме на улице Сент-Оноре Людовик XV мог узнать только от одного из своих приближенных. Лавка Галенов находилась в непосредственной близости от Оперы, а в тот вечер там, без сомнения, давали бал. Поглощенный собственными мыслями, Николя едва не сбил с ног девочку, стоявшую на обочине дороги и предлагавшую букетики дикорастущих цветов, собранных в окрестных лесах. Девочку спас конь; резко остановившись, он поднялся на дыбы, и Николя, справедливо слывший прекрасным наездником, с трудом удержался в седле. Желая заслужить прощение и успокоить перепуганного ребенка, он купил у нее все цветы, заплатив в десять раз дороже, и, обремененный букетами, около двух часов въехал в Париж через заставу Конферанс.

Добравшись до улицы Монмартр, он осыпал цветами ошеломленных Катрину и Марион, и отправился сообщить Ноблекуру, что он временно покидает свое жилище в его доме. Затем он предупредил слуг, попросив их не волноваться, ибо отсутствие его вряд ли будет долгим. Положив в дорожную сумку несколько смен белья, туалетные принадлежности, фонарь и шедевр точности — миниатюрный пистолет, подаренный ему Бурдо, он отвел коня на улицу Нев-Сент-Огюстен и пешком, по улице Антенн и улице Нев-Сен-Рош, отправился на улицу Сент-Оноре.

Проходя мимо церкви Сен-Рош, он вспомнил о недавнем происшествии, забавном и завершившемся к удовольствию обеих сторон. Некий субъект нашел необычный способ поддерживать свое существование — за счет молодоженов. Приятная внешность, приветливое лицо и пристойный черный фрак, пригодный для парадных церемоний, легко позволяли ему смешиваться с толпой приглашенных на свадьбу, особенно в больших приходах, где родственники молодых обычно видят друг друга впервые. Терпеливо выслушав напутствие священника, он вместе с другими гостями выходил из церкви и следовал в трактир. Щедро рассыпая комплименты направо и налево, он спокойно садился за стол, где каждый считал его гостем противоположной стороны. Нотариус, приятель Сартина, заметив его на свадьбе в четвертый раз, сообщил об этом в полицию. Николя пришел в церковь Сен-Рош, где совершалось очередное бракосочетание. «Черный фрак» стоял на своем «рабочем месте», когда к нему подошел нотариус и спросил, с какой стороны он является гостем — со стороны жениха или со стороны невесты? «Со стороны двери», ответил мошенник, и, словно заяц, бросился наутек. Комиссар перехватил его и отвел в дежурную часть. После непродолжительной, но убедительной беседы изобретательный субъект не только пообещал исправиться, но и согласился стать полицейским осведомителем. Его благородное лицо и светские манеры буквально творили чудеса, особенно на балах в Опере.

У Галенов Николя наткнулся на запертые ворота, перед которыми несли караул два сонных французских гвардейца. Семь часов — вполне подходящее время для семейного ужина в доме парижского буржуа. Николя взял молоток и постучал. Через несколько минут он услышал шаркающие шаги, и в проеме появилась служанка в закрытом переднике. Она поводила головой, словно черепаха в королевском саду. Из-под чепца выбивались пряди желтоватых волос. Глубокие морщины, свидетели надвигавшейся старости, пересекали поблекшее лицо с бесцветными глазами. Отвисшая грудь ниспадала на выпиравший живот. Судя по жирным пятнам на переднике, Николя определил, что перед ним Мари Шафуро, исполнявшая в доме обязанности кухарки. Мьетта очевидно, еще не пришла в себя и не могла открыть посетителю.

— Что вам угодно в такой поздний час? Если вы сборщик милостыни, так мы уже подавали, а продажи в розницу, увы, в лавке давно уже нет!

Николя постарался запомнить слова кухарки.

— Не могли бы вы сообщить вашему хозяину, что с ним хочет побеседовать комиссар Ле Флок?

На старческом лице появилось подобие улыбки.

— Так бы сразу и сказали, достойный господин! Входите, не сочтите за труд. Я пойду предупредить хозяина.

Она, а следом за ней Николя, вошли во двор, явно знававший лучшие времена; сейчас между разномастными булыжниками росла трава, а в углу догнивали старые, покрытые плесенью доски. Кухарка проследила за его взглядом.