Призрак улыбки

Внутренность ящика оказалась обитой роскошным белым шелком, затканным золотыми, зелеными и оранжевыми хризантемами — тканью, используемой теперь для кимоно невест. И на этом торжественном ложе лежала, распустив по шелковистой подушке длинные черные волосы, прекраснейшая из всех виденных Микио японка. Безупречный овал лица, благородный прямой нос, ослепительно гладкая кожа цвета слоновой кости и полные, цвета персика губы, поверх которых нарисован стилизованный красный рот куртизанки. Закрытые глаза оттенены стрельчатыми черными ресницами, брови — высоко поднятые к вискам штрихи черной туши. Одета она была в кимоно, накинутое поверх нескольких слоев нижнего одеяния из прозрачного красного, белого и пурпурного шелка, щедро затканное золотом и соблазнительно вышитое разгуливающими павлинами, распустившими всю свою золотисто-лазурную красу.

Внезапно все эти впечатления слились в законченную картину: необычный костюм, к некоему чужому миру принадлежащее лицо, сбритые и нарисованные брови. Она, безусловно, не была женщиной, чья земная жизнь протекала в двадцатом столетии или в каком-нибудь из семи-восьми предшествовавших. Скорее всего, она была дамой высшего круга эпохи Хэйан, и в дьявольский клан живых мертвецов ее вовлек некий придворный вампир-соблазнитель. Как бы то ни было, в конце концов она оказалась в Токио. Что было раньше: бродила ли она все эти сотни лет по ночным улицам в поисках необходимой ей свежей крови или только недавно восстала из своей беспокойной могилы? В любом случае, мрачно подумал Микио, теперь игра закончена.

Вынув из сумки заостренный бамбуковый кол, предназначенный для поддержки томатов, Микио высоко поднял его над головой и уже готов был вонзить его в древнее сердце этого удивительного создания, но почему-то заколебался. Она была так красива, так отвечала японскому духу, выглядела такой безобидной в своем почти не колеблемом дыханием сне. Пусть побудет такой еще хоть немного, это не принесет никакого зла. Он обойдет по кругу всю комнату и только потом освободит ее ("освободить" — было тщательно выбранным им эвфемизмом, позволявшим избежать слова "убить").

Микио посмотрел на часы: 18:40. Время стремительно истекало, раздумья над спящими монстрами могли привести к несчастью. Нужно, вдруг осознал он, думать о них как о демонах-губителях, а не как о заслуживающих жалости мутировавших человеческих существах.

Микио перешел к следующему ящику, и тот открылся еще легче, чем первый. Внутри лежал добродушного и приятного вида мужчина белой расы, с волосами цвета пшеницы, носом-пуговкой, румяными щеками и маленьким ребячьим ртом. Микио вспомнил, как видел его однажды в ресторане, одетого в вечерний костюм и попивающего "Кровавую Мэри". Даже в гробу человек был до того не похож на расхожее представление о вампирах, что Микио почувствовал необходимость провести проверку.

Робко оттянув верхнюю губу лежащего, он вскрикнул от ужаса. Да, они были там: типичные вампирские зубы, неестественно белые и сверкающие, с устрашающе удлиненными, острыми клыками. Могильный запах, которым потянуло из полуоткрытого рта, оказался таким ядовитым, что Микио с трудом удержался от рвоты.

— "L'arôme abdominable de l'abattoir— мерзостный запах скотобойни", — прошептал он, и фраза из наскоро просмотренной прошлой ночью французской книги о вампирах обрела теперь яркую убедительность. На мгновение он даже опешил, поражаясь, как быстро кажущиеся непостижимыми абстракции превратились в ужасающую реальность, потом, вздохнув, набрал полные легкие воздуху.

— Ничто превращается в ничто! — воскликнул он, надеясь, что его голос звучит как голос воина, и одним сильным, нерассуждающе-быстрым движением выхватил заостренный колышек, поднял его, как мог, высоко и вонзил прямо в сердце спящего вампира.

Конечно, Микио предполагал увидеть брызнувшую кровь, но оказался совершенно не готов к целому гейзеру теплой, омерзительно пахнущей жидкости, взметнувшейся к потолку и затем хлынувшей вниз кровавым ливнем, промочившим его насквозь. В каком-то смысле адский дождь принес ему облегчение. Страшнее быть уже не может, подумал он, протирая глаза от попавших в них гнилостных сгустков.

Теперь, когда Микио точно знал, что эти существа — вампиры, процесс "освобождения" пошел сравнительно легко. Переходя к третьему гробу, он уже действовал по отлаженной схеме: открыть гроб, проверить зубы, вонзить кол в сердце, вытащить его, отбросить и быстро вернуть крышку гроба на место, дабы спастись от кровавого душа. Чтобы сделать свою работу менее омерзительной, Микио заставил себя вообразить, что сейчас весна, он занимается посадками у себя в огородике и втыкает колья в сырую землю. При мысли о томатах, обвивающих эти колья, его охватил истерический смех: скорее, скорее, время подать "Кровавую Мэри".