Призрак в Лубло

Павловскому только того и надо было, и на следующий день они вместе с господином Гертеем отправились в Шарошский замок, а вернее - в ту маленькую лесную избушку, где обитала старая Панна со своей красавицей внучкой Пирошкой.

Дивной красоты это было место. Среди высоченных раскидистых деревьев стояла избушка на курьих ножках, в которой когда-то жил Пирошкин отец. Сначала служил он лесным сторожем, потом ушел в куруцы[11], да и погиб на войне. А девочке его барин подарил этот вот лесной домишко с большим наделом земли да лугом в придачу.

Лес, казалось, весь от начала до конца был покрыт огромным зеленым платком в красный горошек: среди зеленых трав повсюду краснели ягоды земляники. А из лесной чащи неслись песни сотен соловьев, и Пирошка не ленилась, подпевала им.

Господа из Лубло, оставив свою повозку на тракте, стали по узенькой тропинке пешком пробираться к лесной избушке, заслыша еще издали ее звонкий голос. Жаль только, что слов они не понимали: ведь девушка пела по-словацки:

Жил-был король однажды,
знатным поваром прослыл,
Труля-тру-ля-ля.
Целый день супы готовил,
тесто сдобное месил,
Труля-тру-ля-ля.
В день он по два хлеба выпекал,
Труля-тру-ля-ля.
Кота-обжору он держал,
Труля-тру-ля-ля.
По три хлеба кот сжирал,
Труля-тру-ля-ля.

Услышав шаги пришельцев, Пирошка умолкла, затаилась в лесной чаще, как робкая белочка. Зато вместо нее в дверях избушки появилась старая сморщенная старушка, в кофте с засученными рукавами, так что видны были ее сухие старческие руки, в которых она держала глиняную тарелку.

- Ну вот, в самое времечко гостюшки мои приспели! - воскликнула она. - А я как раз лангош[12] вам испекла. Отведайте моего лангоша, сыночки. Ну, капитан Криштоф, бери первым, ты - старшой!

Господа из Лубло удивленно переглянулись.

- Знала я с утра, что вы пожалуете. Потому что кошка моя сегодня поперек порога лежала. Давайте, проходите же в дом!

- Да нам поговорить бы надо с тобой.

- Знаю я, сыночки мои! Извещена. Перевернут ваш хлебушек-то![13]

- Верно, - подтвердил господин Гертей, - Только ты можешь нашему горюшку помочь.

- Ладно, ладно. Поговорим там, где три разных цветка воедино собираются[14]. Только повремените чуток.

С этими словами старуха провела их в комнату, где был накрыт белой скатертью стол. Тут она поставила на стол свою глиняную тарелку с лангошем, а потом откуда-то из сундука вытащила бутылку доброго токайского.

- На-ка, выпей, капитан Криштоф. Что там слышно о нашем повелителе, князе Ракоци? Жив ли он еще? Скудно харчится он, бедняжка, там, у этих турок. Эх, отведал бы он сейчас с удовольствием лангоша, будь этот лангош там у него. А еще пуще хотела бы я, чтобы сам князь не там, а здесь оказался.

- Не по этому делу мы здесь у тебя сейчас, - возразил Павловский.

- Знаю, сынок. Эх, если бы по этому делу! А вы-то наведались ко мне по касперекову делу.

- Ну, если ты все наперед знаешь, что ж нам и рассказывать?

- Это ты и впрямь угадал. И хотите вы, чтобы Касперек не приходил больше на этот свет. Потому как вот и сожжение его ну нисколечки вам не пособило.

- Хотим, матушка, да нет у нас против него больше никакого средства.

- Э, милый, порой и малый камень большую телегу переворачивает.

- Это уж точно. Так все ж таки, что нам делать? Коли дашь добрый совет, не останемся и мы в долгу.

- Ладно. За добрый совет подарите моей внучке сто талеров и двух самых лучших коров из городского стада, когда она замуж будет выходить.

- Согласны.

- Только коров она сама выберет. Это мое условие.

- Может хоть трех выбрать.

Тут старая Панна плеснула на железную сковородку что-то вроде спирта, и тот занялся синим пламенем. Пошептала что-то над огнем, потом пересела к столу к гостям и так сказала:

- Послушайте же меня, детки мои! (Деткам каждому уже было за шестьдесят.) Если не желаете, чтобы Касперек наведывался к вам с того света, нужно прежде всего удалить причину, ради которой он является. Птичка не станет прилетать под кровлю, если разорите ее гнездышко. Это мне шепчет на ухо дьявол по имени Либиал, а он доводится мне крестным отцом и покровителем. Его-то я сейчас и вызывала сюда, на эту вот сковородку. Так к кому же является с того света Касперек? К женщине, к жене своей. Ее-то и нужно извести.

- Такую красивую женщину извести?! - изумился пан Гертей.

По лицу старушки все ее тысячи морщинок принялись бегать да хохотать. Одна туда, другая сюда, будто в салочки играли одна с другой. Даже зубы засверкали у старушки: так широко, во весь рот она заулыбалась.

- А откуда тебе известно, сынок, красива ли она? На любую бабу нужно поутру смотреть, когда она еще только просыпается.

- Но эта женщина ни в чем не повинна, - возразил сенатор.