Призрак в Монте-Карло

Но сегодня у Виолетты не было желания любоваться своими приобретениями. Ее невидящий взор перебегал от бюро в стиле «шератон» к небольшому диванчику «ноул», от «адамовской» консоли к окну. Все ее мысли были заняты одним-единственным человеком — Робертом Стенфордом! Скоро вечер, а он так и не зашел к ней. Она догадалась, что он решил в одиночестве покататься верхом, но это было совсем непохоже на их обычное времяпрепровождение, и она, охваченная внезапным страхом, стала вспоминать те моменты, когда замечала в поведении Роберта некоторую холодность по отношению к ней. И перед ней стала вырисовываться совершенно четкая картина.

Он приехал в Монте-Карло через несколько дней после нее, и тогда казалось, что он не может наглядеться на нее, что дни слишком коротки, чтобы успеть рассказать друг другу об охватившей их страсти. Но постепенно, так незаметно, что до настоящего момента она даже не замечала этого, в нем стали происходить какие-то странные перемены. Она не могла объяснить, когда все началось. Изменения были очень незначительны, поэтому она, так занятая тем, чтобы скрыть от него свои собственные чувства, не обратила на них внимание. Теперь между ними возник барьер, думала Виолетта, беспокойно шагая взад-вперед по толстому персидскому ковру, застилавшему комнату, и прижимая к груди руки. Барьер из тайн.

В чем же дело? Почему так получилось? Она не могла ответить на эти вопросы. Она знала, что Роберт изменился; что Роберт, чьи бурные, пламенные ласки сводили ее с ума, теперь был спокоен, его страстность улетучилась. Почему же она оказалась так слепа? Ей следовало бы постоянно быть начеку, чтобы сразу заметить первые признаки охлаждения. Зная, что никогда еще она не имела столько власти над ним, ей следовало бы проявлять особую осторожность.

Краем глаза она заметила свое отражение в старинном зеркале в золотой раме, которое висело на стене. С наморщенным лбом, со складкой между бровями, с опущенными уголками губ она выглядела старой. Она вызывающе вскинула голову — нет, с таким настроением мужчину не завоевать и не удержать при себе. Но в ее глазах оставалось испуганное выражение.

С тех пор как она обнаружила свою способность властвовать над мужчинами, Виолетта всегда первой разрывала любовную связь. Мужчины считали ее неотразимой. Именно она высасывала из них все соки, рядом с нею они теряли свою индивидуальность и, став для нее открытой книгой, надоедали ей. Ей никогда не приходилось бороться за мужчину и строить планы, как удержать его любовь после того, как она завлекла его в свои сети. Все получалось очень просто. Стоило ей улыбнуться — и он порабощен, стоило ей поманить его — и он радостно следовал за ней — иногда даже слишком радостно, чтобы ей приходилось приложить еще хоть какие-то усилия.

Но Роберт Стенфорд был другим. Она поняла это с первого мгновения, когда их представили друг другу на балу. Пригласив ее танцевать, он тихо спросил:

— Почему мы раньше не встретились?

Она посмотрела ему в глаза и ясно поняла, что он чувствовал в тот момент, какая буря эмоций скрывалась за этими словами, сказанными тихим, спокойным голосом. Она тоже спрашивала себя, как она могла так долго прожить без него, как она могла шутить и веселиться, когда его не было рядом. Когда зазвучала музыка и он обнял ее за талию, она поняла, что, отдавая себя в его руки, она дала согласие на нечто большее, чем простой вальс. И за время того танца, длившегося до рассвета, она твердо решила выйти за него замуж.

С тех пор мысли Виолетты были заняты только тем, что они с Робертом любят друг друга. Сначала она не знала, что он богат и занимает высокое положение в обществе. Ей ничего не было известно ни о его семье, ни о принадлежащем ему знаменитом старинном особняке, ни о его знакомых и друзьях. Естественно, она слышала о Шевроне, так как он являлся такой же неотъемлемой частью Англии, как Виндзорский замок, но она никогда не задумывалась над тем, кому принадлежит Шеврон, она представить не могла, какую роль он сыграет в ее жизни.

Много позже, когда они с Робертом уже были вместе, ее часто охватывало страстное желание сделать его своим пленником навечно, однако она понимала, что единственным препятствием на пути к достижению ее цели является Шеврон. Роберт так много рассказывал о своем доме, что она ясно поняла: это не столько родовое поместье, сколько часть его самого. Ей предстояло сразиться с Шевроном, за которым стояло то, чего она никогда не смогла бы дать Роберту: респектабельность, престиж, уважение людей его круга, восхищение его вассалов и — самое важное — детей.