Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера

Я посмотрел и сказал: «Этот ордер недействителен. Здесь адрес неуказан». Не зря я прочитал столько книг по праву: по конституции США общий обыск не допускался. Ордер действителен лишь при условии, когда в нем конкретно и точно указан адрес, по которому должен проводиться обыск.

Они снова принялись за поиски. Я, как актер, попытался представить себя в роли человека, чьи права ущемляются, и громко заявил: «У вас нет никакого права здесь находиться. Вон из моей квартиры! У вас нет ордера на обыск. Выметайтесь отсюда, НЕМЕДЛЕННО!»

Несколько агентов взяли меня в кольцо. Один показал мне лист бумаги и спросил: «Узнаете, кто это?»

Я не смог сдержать улыбку. Надо же, Служба маршалов США состряпала плакат «Разыскивается» на меня. Невероятно!

Там написано:

...

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА НАРУШЕНИЕ УСЛОВИЙ ДОСРОЧНОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ

Фотография же там была та самая, которую больше шести лет назад сделали в лос-анджелесском отделении ФБР, та, что попала в New York Times. В те времена я был гораздо толще и выглядел очень неопрятно, так как дня три не мылся и не брился.

Я сказал агенту: «Да вообще на меня не похож».

Сам же подумал: «Они колеблются. Может, удастся выкрутиться».

Бёрнс вышел, а двое ребят снова принялись за обыск. Еще двое стояли и следили за происходящим. Когда я спросил, откуда они, один ответил, что они служат в местной полиции, в опергруппе по поиску беглых преступников в районе Рейли и Дарема. Неужели федералы думали, что втроем не смогут повязать одного невооруженного хакера?

Вдруг агент Глазго заметил мой брифкейс. Он был набит документами, а точнее моими многочисленными фальшивыми удостоверениями личности, незаполненными свидетельствами о рождении и тому подобными вещами. Другими словами, это был билет в тюрьму. Он кладет дипломат на обеденный стол и открывает его.

Я кричу: «Эй!» На какую-то секунду он поднял на меня взгляд, я тем временем захлопнул крышку, защелкнул кодовый замок, скрутил колесики с цифрами – все, брифкейс закрыт.

Он как заорал на меня: «Ты, открывай по-хорошему!»

Я ноль внимания. Он пошел в кухню и нашел там большой разделочный нож.

Лицо у него при этом было малиновое.

Как только он собрался вонзить нож в брифкейс, другой агент Лазелл Томас схватил его за руку. Все в комнате поняли, что если Глазго силой откроет дипломат, не имея действительного ордера на обыск, то, что бы там ни было, это уже нельзя будет приложить к делу.

Агент Бёрнс отлучился примерно на полчаса. Затем он вернулся и вручил мне уже другой ордер, по всем правилам напечатанный и подписанный федеральным судьей, только вот мой адрес был записан вручную. К тому моменту двое агентов нелегально занимались обыском уже больше двух часов.

Агент Томас начал обыскивать мой стенной шкаф. Я крикнул, чтобы он не совался туда, но он меня не послушал и открыл дверь. Через некоторое время он снова зашел в комнату с моим кошельком.

«Ну и что у нас тут?» – спросил он с резким южным акцентом.

Одно за другим вытащил из кошелька водительские удостоверения, которыми я раньше пользовался. Все остальные прекратили обыск и начали за ним следить.

«Кто такой Эрик Вайс? – спросил он. – Кто такой Майкл Стэнфилл?»

Я хотел вырвать у него из рук все это, но понимал: такое действие может сойти за нападение на полицейского. Это не самая хорошая идея в комнате, нашпигованной вооруженными мужиками.

Теперь они знали, что я не обычный работяга, у которого все чисто за душой. Однако они-то пришли арестовывать Кевина Митника, а у меня в кошельке нет ничего, что связывало бы меня с этим человеком.

...

Очевидно, я играю мою роль крайне убедительно: частное лицо, человек, возмущенный тем, что на него несправедливо наехали.

Очевидно, я играл роль крайне убедительно: частное лицо, человек, возмущенный тем, что на него несправедливо наехали. Они даже начали говорить о том, что нужно бы забрать меня в город вместе со всем нарядом, взять мои отпечатки пальцев и проверить, на самом ли деле я Митник либо просто пытаюсь их облапошить.

Я сказал: «Хорошо, можно подъехать. Во сколько я могу зайти к вам в участок утром?»

Они меня проигнорировали и снова принялись за обыск.

Моя удача мне не изменяла.

Это все-таки случается. Томас перетряхнул всю одежду в шкафу, дошел до моего старого лыжного костюма. Вынул из застегнутого на молнию внутреннего кармана клочок бумаги.

«Квитанция об оплате, – сказал он, – выписана на имя Кевина Митника».

Агент Томас заорал: «Вы арестованы!»

Не то что в каком-нибудь фильме: никто даже не пытался зачитать мне мои права.

Я был так осторожен, а теперь квиток из компании, где я работал совсем недолго после того, как покинул Бейт-Тшува, квиток, запрятанный на много лет в забытом кармане спортивной формы, решил мою судьбу.