Призрак в Сети. Мемуары величайшего хакера

Очутившись в Лос-Анджелесе, я снова предстал перед обвинением в нарушении предписаний, регламентировавших мое условно-досрочное освобождение. В частности, меня обвиняли во взломе голосовой почты агента службы безопасности Pacific Bell, а также в более мелких нарушениях, например в общении с Льюисом де Пэйном.

Минуло десять месяцев. Два моих бесплатных адвоката предложили мне подписать соглашение о признании вины, полученное от федерального прокурора Шиндлера. Я не мог поверить: восемь лет в тюрьме, и это еще не самое плохое. Это было так называемое рекомендательное соглашение, то есть судья мог игнорировать рекомендацию прокурора и вынести мне более суровый приговор. Хуже всего то, что по этому документу я соглашался выплатить миллионы долларов компенсаций. Такая сумма, возможно, превышала все мои доходы за оставшуюся жизнь. Любые же прибыли, которые я мог получить от рассказывания историй, как та, что лежит в основе этой книги, я должен был отдавать жертвам моих взломов: компаниям Sun, Novell, Motorola и т. д.

Джон Изурдиага и Ричард Стейнгард – два самоотверженных адвоката. Они потратили многие часы, защищая меня совершенно бесплатно. Тем не менее мне предлагался невероятно кабальный исход. Разумеется, у меня было лишь два выхода: либо защищаться на процессе более яростно, либо разработать более выгодную сделку с властями.

Проблема заключалась в том, что у меня не было никаких финансовых возможностей для того, чтобы нанять адвоката. По иронии судьбы, если бы я действительно очистил те 20 000 кредитных карточек до того, как меня успели арестовать, то мог бы позволить себе адвоката, который располагает достаточными ресурсами, чтобы защищать меня в суде, а также пробивать бреши в аргументации обвинения, чтобы добиться для меня более мягкого приговора.

Пока я размышлял, что делать, меня пришла навестить Бонни. Она сказала, что Ричард Шерман, адвокат Льюиса де Пэйна, готов бесплатно представлять мои интересы. Бонни объяснила: Шерман вызвался помочь, так как не считает, что власти ведут мое дело честно, и, по его мнению, мне нужен напористый адвокат.

Все это звучало неплохо, но я почему-то колебался. Шерман был не только адвокатом, но и другом Льюиса. Так или иначе, Ричардсам пришел ко мне в тюрьму, чтобы встретиться лично. Он убедил меня, что способен выгодно завершить мой процесс. Поразмыслив о том, насколько плох вариант с восьмилетним заключением, и обсудив этот вопрос с домашними, я решил принять предложение Шермана.

В течение нескольких недель он абсолютно ничего не предпринял по моему делу, если не считать того, что попросил суд предоставить мне дополнительное время на изучение правовых документов в тюремной библиотеке. Это ходатайство было отклонено в упрощенном порядке. Та напористая защита, которую он мне пообещал, так и осталась на словах. Он взял мое дело и просто сидел на нем сложа руки.

Вскоре, после того как он стал моим адвокатом, чье имя официально фигурировало в протоколе, я обнаружил, насколько крупно меня провели. Как-то раз я позвонил Шерману, чтобы поговорить с ним о моем процессе, ответил Рон Остин. Я узнал его голос по телефону. Остин был тем самым информатором, который записывал мои звонки и передавал их агенту ФБР Кену Мак-Гуайру.

Шерман быстро заверил меня, что Рон не имел доступа к материалам моего дела, но суть была не в этом. Эти люди определенно играли не на моей стороне. Когда я все осознал, я просто вызверился на Шермана за его пустые обещания какой-то активной защиты. Я также не меньше злился на себя за то, что доверился ему.

Действия Шермана никак нельзя было назвать тактикой вменяемого адвоката. Он ратовал не за освобождение меня из-под стражи, а прямо требовал, чтобы власти предъявили мне обвинение. «Если у вас есть что-то против моего клиента, просто обвините его и давайте переходить к процессу», – настаивал он. Для представителя защиты такие действия были просто вопиющими. Однако его послушали и предъявили мне обвинения.

26 сентября 1996 года, когда я уже провел в заключении почти полтора года, расширенная коллегия присяжных (Большое жюри) Лос-Анджелеса предъявила мне обвинения по 25 эпизодам, в том числе в незаконном использовании компьютера и мошенничестве в телефонных сетях (копирование патентованного исходного кода), в захвате средств доступа (компьютерных паролей), повреждении компьютеров (установка бэкдоров). Разумеется, весь этот материал добавили к первоначальным обвинениям в клонировании сотовых телефонов, выдвинутым мне в Рейли.