Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого

Еще не было четырех часов, когда Максим вышел из телефонной будки и, опустив лицо к смартфону, пошел по скверу в направлении улицы Илоны Зрини. Оказавшись один, он набрал телефон сотника. Тот отозвался на четвертом гудке. Историк назвал себя, перечислив свои писательские и журналистские звания, и Богдан, оживившись, сразу же ответил, что с удовольствием прочитал его «Евромайдан», и спросил, будет ли его продолжение. Максим, невольно улыбнувшись, заявил, что звонит как раз для того, чтобы знаменитый депутат, о котором он упоминал в книге в превосходных тонах, помог это сделать. Выслушав веселый ответ Богдана, что тот не писатель, а читатель, Максим коротко, но подробно рассказал, как с людьми председателя Комитета по национальному достоянию СВР Андрея Гривны нашел в Збаражском замке тайное подземелье с двумя бочонками золота Богдана Хмельницкого на десять миллионов долларов. На том конце провода внимательно слушали, и историк рассказал депутату, что дукаты XVII века были тут же украдены Гривной и Барыло, которые, по всей видимости, являются польскими агентами. Они попытались узнать у него известную Максиму тайну архива и клейнод Богдана Великого, а после отказа объявили в розыск. Московский историк просит украинского депутата помочь ему спасти национальное достояние Украины от разграбления для передачи народу.

Богдан, быстро придя в себя от услышанного, понял все сразу и сказал, что о самом Максиме Дружченко в Раде ничего не известно, но о збаражском золоте уже несколько дней ходят на улице Грушевского туманные слухи, однако подобные истории здесь никого уже давно не удивляют. Сотник предложил встретиться, Максим ответил, что звонит из Мукачева, и предложил Богдану ждать его в четверг во второй половине дня в шинке Музея Запорожской Сечи, куда депутат должен приехать погулять на выходные после пленарного заседания, не вызывая подозрений у тех, кто за ним присматривает.

Оба собеседника одновременно положили трубки, и Максим, находившийся в страшном напряжении, немного успокоился. Разговор продолжался четыре минуты, его личный московский номер на Украине известен не был, и историк очень надеялся, что «Телеграм» действительно не прослушивают. Историк попросил депутата до встречи не поднимать шум и не привлекать к себе внимания, чтобы не привезти с собой в Запорожье толпу соглядатаев. Вроде получилось, подумал Максим. С вмешательством Богдана Бульбы и его товарищей украсть архив и клейноды великого гетмана будет Гривне намного труднее. Теперь главное, чтобы он добрался до Хортицы в целости и сохранности.

Максим вышел на главную пешеходную улицу Мукачева, увидел слева знаменитую кондитерскую Бондаренко и решил в ней немного передохнуть. Любовь к сладкому высокого качества подвела историка, не знавшего, где упадет, чтоб соломки подстелить. Зайдя в красивое помещение в стиле XIX века, он заказал и оплатил фирменное кремовое пирожное, «Наполеон» в двенадцать слоев, кофе и воду и сел справа в глубине зала, в котором работал обязательный телевизор. Именно он, дождавшись, когда историку принесли заказ, показал его фотографию, взятую из интернета, и объявил о том, что московский журналист Максим Дружченко объявлен в розыск, а за информацию о его местонахождении объявлена премия в семь тысяч гривен.

«Игры закончились», — подумал Максим и увидел круглые от испуга глаза официантки в старинной униформе, переводившей взгляд с фотографии на экране на ее оригинал перед собой. Историк вежливо улыбнулся молоденькой волынянке, спокойно доел изумительное пирожное, выпил пахучий кофе и вышел из кондитерской, видя краем взгляда, как девушка, спрятавшись за барную стойку, тыкала пальцами по клавиатуре телефона.

Шляк бы ее потрафил, эту кондитерскую, теперь опять уноси ноги и как можно быстрее. Зайдя за дверь, Максим дважды повернул налево, вышел на вокзальную улицу и взмахом руки остановил ехавшую мимо маршрутку, водитель которой тут же притормозил и открыл ему дверь. Зайдя в узкий, как карандаш, салон, историк с трудом выдохнул. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а от тебя, Мукачево, и подавно уйду? Тоже мне, колобок нашелся, отдохнуть ему, видите ли, захотелось. Теперь катись, колобок московский, по Карпатским горам. Маршрутка шла к Иршаве, за которой находился так нужный ему Хуст, но делала это со всеми мыслимыми и немыслимыми остановками. Надо было из нее выходить, пока дороги из города не перекрыли.