Призраки

— Теперь я могу сказать тебе все… Страшная, неумолимая сила тяготеет надо мною, — смерть, — сказал призрак и затрепетал, содрогаясь, как приговоренный: — и только губя и истребляя других, могу я на краткое мгновение вырываться из-под ее обаяния и ощущать злобный, преступный огонь — не наслаждения, нет! — но только жизни. На пути же добра — нет для меня жизни. Но страшно то, — продолжал признак, содрогаясь снова: — что, с каждым новым шагом на этом ложном пути, с каждым новым преступлением — мое бессилие, при страшном напряжении воли и сознания, становится все глубже, и тем тяжелее тяготеет надо мною холодная рука смерти, отнимая меня у самого себя, тем большее усилие должен я употреблять, чтобы вырваться из-под нее. О, ужасно, ужасно!

И призрак весь затрепетал в невольном ужасе.

Лугин был страшно бледен. Лицо его было необычайно взволновано. Казалось, страшная внутренняя борьба происходила в нем.

— Это ты отдал, — воскликнул он вдруг: — свое презренное существование во власть темных и страстных сил, но не я! Я не поддамся им!

— Ты уже в их власти, — нагло смеясь, сказал призрак.

— Я свободен! — воскликнул Лугин, неистово взмахнув рукою. — Берегись, демон, что я поверю в эту призрачную женщину и полюблю ее, как живую душу! Тогда и всеми силами ада не отымешь ты ее у меня, не расторгнешь союза нашего!

— Любовь преступная и страстная не может иметь такой силы, — сказал призрак: — впрочем, я могу удалиться, — прибавил он с презрительной, злобной насмешкой.

И он встал.

— Мечи банк! — с отчаянием крикнул Лугин, испуганный мыслью, что призраки могут опять мгновенно исчезнуть и, быть может, уже навсегда.

Призрак опять сел и взял карты в руки. Лугин взглянул на него и содрогнулся: такое мучительно-страстное выражение было в лице призрака! Глаза его выражали теперь сосредоточенное, безумно напряженное внимание, а углы рта его, узкие и длинные углы большого, тонкого рта, вздрагивали и подергивались… Но непостижимее и ужаснее всего было то, что глаза его начали вдруг светиться мертвым, холодным, фосфорическим — не отблеском, а скорее светом: призрак был страшен…

— Туз червей, — произнес Лугин, не помня себя.

Не в силах бороться долее с желаньем, Лугин медленно, как бы невольно, обратил глаза свои к призрачной женщине и уже не спускал их с нее: магнетическая сила приковывала их. А она, эта призрачная женщина, смотрела теперь на него страстным, зовущим взглядом.

Лугин тихо опустился перед ней на колени и заговорил:

— Люблю тебя, страдальческая, обольстительная душа — святыня, люблю тебя — люблю тебя в первый раз в жизни — и в последний раз — люблю тебя, отдаюсь тебе весь — никто не расторгнет союза нашего — люблю тебя, люблю, люблю — я не верил в любовь — не понимал ее, и вот — люблю тебя — святыня моя — люблю.

Призрак, между тем, отчетливо и резко выкладывал карту за картой, весь превратившись в мучительное ожидание. Видно было, что теперь шла для него уже настоящая игра, исхода которой он не предвидел, подобно тому, как это было, когда он играл с Лугиным на деньги.

Призрачная женщина простирала руки свои к Лугину, который говорил:

— О, не исчезай! — не уходи от меня! — обниму тебя — только один раз — и поцелую — в уста — и потом умру — святыня — жизнь.

Слезы градом катились из глаз его, умоляющий голос его рыдал…

Вдруг призрак выронил карту и в несказанном ужасе взвизгнул.

— Дама!

— Целуй, целуй меня! Обнимай меня! — тихо, как дыхание ветра, заговорила вдруг призрачная женщина.

С воплем блаженства бросился к ней Лугин, обнял ее крепко.

Страшный крик отчаяния огласил комнату: призраки исчезли, и в комнате послышалось вдруг какое-то странное хихиканье: нельзя было сомневаться, что это смеется низкий и подлый бесенок, способный понимать, но не способный чувствовать ничего великого.

Как безумный, бросился Лугин в гостиную с криком:

— Отдай мне ее! Отдай мне ее, демон! Она моя, моя! Люблю ее!

Новый крик отчаяния огласил комнату, и Лугин упал без чувств.

Никита, который всю ночь слышал безумные вопли Лугина, решился, наконец, постучаться к нему и, слыша вместо ответа только крики: «отдай, отдай мне ее, демон!» — решил, что барин его сошел с ума. Он отправился в полицию, заявил там о случившемся, и скоро в квартиру Лугина явились полицейские, в сопровождении участкового врача. Дверь оказалась запертою, и так как Лугин не слышал никаких увещаний, то ее пришлось выломать.

Страшная картина представилась взорам вошедших: Лугин лежал на полу и, в состоянии полного умоисступления, все повторял бессознательно, крепко прижимая руки к груди:

— Отдай, отдай мне ее, демон!

Он томился недолго: воспаление мозговых оболочек скоро прекратило его страдальческие дни.

А. Шерман ПРИЗРАК, ИЛИ ЗАГАДКА КНЯЗЯ ИНДОСТАНСКОГО