Призраки

Даже если в них будут стрелять и пробьют им шины. Кора успеет расстрелять в упор их силиконовые тела. Она раскрошит им лица. Их соски и носы. Она ничего не оставит, вообще ничего. Мужикам будет некуда сунуть свой член. С Бетти она сделает то же самое.

А потом покончит с собой. Чтобы спасти их.

Только поймите правильно. Никто не говорит, что Кора Рейнольдс поступила правильно.

Никто не говорит, что у Коры Рейнольдс не было проблем с психикой. Но она все равно победила.

Люди так делают, да: превращают вещи в людей, а людей – в вещи. Туда – сюда. Зуб за зуб.

Если ее остановят, вот что они обнаружат у нее в машине. Искалеченные детские трупики. Мертвые – все до единого. Плюшевые зверята, пропитанные ее кровью. Все мертвые, вместе.

Но пока что у Коры залит полный бак. У нее целая сумка, набитая кокаином из комнаты для хранения вещественных доказательств – это чтобы не спать. У нее с собой запас бутербродов. Несколько бутылок воды и кот, урчащий во сне.

До канадской границы – всего пара часов езды. По скоростному шоссе.

И самое главное: у Коры Рейнольдс теперь есть семья.

10

Мать-Природа надевает что-то похожее на черный китель. Это то ли армейская полушинель, то ли костюм фигуристки: из черной шерсти, с двумя рядами медных пуговиц впереди. Мажоретка, затянутая в черный бархат, девушка с разрезанными ноздрями, которые держатся только на струпьях запекшейся темной крови. Она сует руки в длинные рукава и говорит Святому Без-Кишок:

– Застегнешь мне?

Она пытается пошевелить пальцами – тем, что осталось от пальцев, – и говорит:

– А то мне нечем.

Вместо пальцев – одни обрубки. Лишь указательные пальцы остались нетронутым – чтобы набирать номер на телефоне, когда она сделается знаменитой. Нажимать кнопки на банкоматах. Грядущая слава уже превращает ее из трехмерного тела в двухмерное плоское изображение.

Мать-Природа, Святой Без-Кишок, Преподобный Безбожник, мы все одеваемся в черное, готовясь нести мистера Уиттиера вниз, в подвал. Готовясь сыграть в следующей важной сцене.

И не важно, что эти похороны на самом деле лишь репетиция. Что мы – просто дублеры для настоящих похорон, которые кинозвезды сыграют перед камерами, когда нас найдут. Просто этими действиями – когда мы завернем тело мистера Уиттиера в подобие савана и отнесем его вниз для траурной церемонии – мы себе обеспечиваем общие впечатления. Одни на всех. Чтобы потом рассказать репортерам и полицейским ту же самую трагическую историю.

Трудно сказать, пахнет мистер Уиттиер или нет. Мисс Апчхи и Преподобный Безбожник таскают серебряные пакетики с испорченной едой, и за каждым пакетиком тянется шлейф зловония. Вонь такая, что не продохнуть – она словно капает и расплывается кляксами в застоявшемся воздухе. А эти двое таскают пакетики через холл к туалетам, чтобы смыть их в унитаз.

– Хорошо, когда нос постоянно заложен, – говорит Мисс Апчхи и громко шмыгает носом. – Хоть запах не чувствуется.

Смывать по пакету за раз – это еще ничего. Пока Преподобный Безбожник не пытается поспешить и не вываливает в унитаз сразу несколько. Вот тогда вонь становится невыносимой. Удушающей. Просто убийственной. Вонь пропитывает их одежду и волосы. В первый раз, когда они попытались смыть два пакетика сразу, унитаз забился, и вода потекла наружу. Еще один засор. Вода уже вытекает в холл, превращая синий ковер в хлюпающее болото. Пакеты застряли в канализационной трубе, они впитывают в себя воду, и разбухают, как тетраззини с индейкой, убившие мистера Уиттиера, и перекрывают главную трубу, так что даже те унитазы, которые с виду вполне нормальные, все равно засоряются.

Скоро у нас не останется ни одного унитаза, который работает. Печка и нагреватель воды сломаны. Еды по-прежнему много, но она вся сгнила. Мистер Уиттиер – не самая главная наша проблема.

Как подсказывает календарь на часах Сестры Виджиланте, и, судя по темным отросшим корням Мисс Америки, мы сидим здесь почти две недели.

Закончив с последней медной пуговицей, Святой Без-Кишок целует Мать-Природу и говорит:

– Ты меня любишь?

– Приходится, – отвечает она, – нам же нужна любовная сюжетная линия.

Покойный Лорд Бомж сверкает у нее на пальце. Она вытирает рот тыльной стороной ладони и говорит:

– Слюна у тебя… на вкус просто ужас…

Святой Без-Кишок плюет себе на ладонь, потом слизывает слюну, нюхает руку и говорит:

– Чем же ужас?

– Это кетоны, – говорит миссис Кларк, ни к кому не обращаясь. Или, наоборот, ко всем.

– Кислая, – говорит Мать-Природа. – Как ароматическая свеча со вкусом лимона и авиационного клея.

– Это от голода, – говорит миссис Кларк, обвязывая сверток с телом мистера Уиттиера золоченым шелковым шнуром. – Когда организм сжигает запасы жира, концентрация ацетона в крови увеличивается.

Святой Без-Кишок нюхает свою руку, в носу хлюпают сопли.

Преподобный Безбожник поднимает руку и нюхает у себя под мышкой. Там, где темная тафта почернела от пота. Его поры хранят в себе память от слишком большого количества «Шанели № 5».

Поднимая тело и неся его вниз по ступенькам, мы только зря тратим запас ценного жира.