Призраки балета

– Спасибо, но я на машине… я вам лучше свой телефон дам, если вам опять что-нибудь понадобится, – Лиза принялась безуспешно рыться в сумке в поисках бумажки и ручки. Только его ей не хватало! На сегодня у нее были свои собственные планы, сочиненные ночью, во время бессонницы, и делить их с кем бы то ни было она не хотела.

– Вот, пожалуйста, – перед ее глазами возникла рука с крупным перстнем, подающая ей крошечный блокнотик и карандаш.

– Вы так хорошо понимаете по-турецки? – удивилась Лиза. – Всегда же жаловались, что трудно?

– Кое-что понимаю… особенно жесты и слово «телефон»! – улыбнулся Цветан.

– Да не пишите ничего, – поморщился Кемаль. – Я в телефон запишу сейчас, и все дела. Говорите номер! А то бумажки какие-то… моя жена такая же!

– А я никак не привыкну, сначала записываю, а потом уже в телефон ввожу, мне так проще, – принялась оправдываться Лиза.

– А как вы думаете, когда они успокоятся? – спросил Кемаль пианиста.

– О, это никто не может знать! Они так могут долго… сто минут, – сказал на своем собственном русском языке Цветан.

– Сто минут! – засмеялась Лиза. – Вы иногда так интересно говорите! Он говорит, что это может продолжаться долго, – перевела она Кемалю.

– Это из-за ее ролей такой шум, я правильно понял?

– Ну, конечно! Некоторые говорят, что придется вообще премьеру отменять.

– А кто будет это решать?

– Я не знаю, – пожала плечами Лиза, – директор театра, наверно, или главный хореограф… если хотите, я спрошу. Нель, – встав с кресла, закричала она так, что все притихли и посмотрели на нее, – прекратите вы все это, лучше ответь: от кого зависит, к кому ее роли перейдут. Я это переведу – и все!

– О, это не ко мне! Пусть сами кого хотят назначают! Шевкета спрашивать надо, как он решит, так и будет.

– Что он сейчас может решить, когда он весь в слезах? – проявила осведомленность Нина. – Она все-таки его… любимица… была.

– Что ты волнуешься, Нель, сестрички справятся, я думаю, – успокаивающе сказал Ринат. – Целыми днями работают, стараются…

– Да что мне их старания?! Толку-то?! Эта… Ясемин – не Одиллия, а цыпленок какой-то!

– Да ладно, Нелли, не так все плохо… по местным меркам, – сказал Гинтарас. – Ну что поделать, если такой форс-мажор? Как будто у нас так не бывает! А девчонки, и правда, стараются, я их вчера похвалил, они так обрадовались.

– Еще бы им не радоваться, если от Нелли доброго слова не дождешься! – противно заулыбалась Нина Петровна. – Ты только и знаешь, что на них ругаться, а с ними так нельзя, они же как дети малые! Вот они все тебя и не любят.

– Кто это вам сказал, что они меня не любят?!

– Да какая разница, так, что ли не видно! Конечно, не любят. Вот когда мой супруг с ними работал…

– Ах, вот вы про что! Мое место вам покоя не дает, да? Да вашего супруга гнать надо давно из балета за профнепригодность! Меня, значит, не любят?! А его, вообще, выгнали отсюда, даже турки и те поняли, что его убирать надо к черту! И из консерватории тоже, чтоб детей не портил. Вы, что, думаете, я не знаю, что он на каждом углу рассказывает, что я плохой педагог?! Теперь радуется, небось, что у нас с «Лебединым» проблемы? Я так думаю, он… – глаза Нелли вдруг вспыхнули каким-то ведьминским огнем, она подскочила к Кемалю и, чтобы быть понятой, перешла на то подобие турецкого языка, на котором обычно говорила: – Ее муж… вот ее… и она… они так не хотели, чтобы здесь ставили «Лебединое озеро»… чтобы нет здесь «Лебединое озеро», понимаете? – она отмахнулась от пытавшейся вмешаться Лизы, – они могли что угодно… как это?.. все могли они сделать, чтобы спектакль нет… не было! Убить даже… или мужа ее… наговорить ему, понимаете?! И получится, что убил-то он, а виноват кто, а?!

– Нель, ты что, Нелли? – удивленно, предостерегающе, угрожающе, недоуменно, осуждающе заговорили те, кто ее понял, а кто не понял, встревожено оглядывали остальных, ожидая объяснений.

– А что?! – торжествующим звенящим аккордом выкрикнула Нелли. – Им все можно, да?! Любые интриги, сплетни самые грязные, гадости всякие! Жабы! Вот пусть теперь отмываются, а?

6. Испанский танец

Артисты курили.

Длинноногие принцы и длинношеие лебеди, гордые принцессы и их придворные, заморские гости и злые волшебники, гусары из чардаша, испанки с веерами и без – все они живописно развалились на стульях, креслах и банкетках, и дым окутывал их, словно специально задуманный сценический эффект. Несмотря на нарочитую расслабленность поз – откинутые спины, согнутые колени, задранные на столы ноги, лица у всех были напряженными и словно чего-то ожидающими.

Вернее, как подумал Кемаль, не ожидающими ничего хорошего.

Их было много, но Кемаль уже знал, что и это не вся труппа: сегодня репетирует одна часть, завтра другая, иногда эти части пересекаются, потому что многие артисты участвуют сразу в нескольких танцах, солисты сейчас, накануне премьеры, присутствуют почти всегда.