Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе

— Это приятель отца, — объяснил я. — Отец говорит, что мне нужно вернуться домой.

Она не ответила. Просто прошла в дом, чтобы там взять причитающуюся мне плату, три доллара серебром.

— Я только захвачу вещи, — сказал я проезжему, — и мигом обратно.

Собрать пожитки было делом нелегким. Но моя чистая рубаха была в той комнате, где лежал Кэл на своей койке; даже приличия ради следовало сказать ему, что я уезжаю.

— До свидания, мистер Кроуфорд, — сказал я вежливо, — За мной приехали, чтобы подвезти до дома.

Какое-то время он молчал, прикрыв рукой глаза. Потом сказал резко.

— Ладно. Можешь ехать. Я и один справлюсь с ними.

Значит, все-таки что-то должно случиться, и, уехав домой, я так и не пойму, что именно. Но главным было не это. Главным было то, что Кэл Кроуфорд нуждается во мне.

— Черт, мне не так уж важно уехать сейчас, — сказал я ему. — Что за спешка! Скажу, что решил остаться еще на время.

— Как знаешь, — ответил Кэл Кроуфорд. Просить он ни за что не стал бы. Но он подарил мне достоинство, которого раньше я не знал. Я сам мог сделать выбор. И если пожелаю, остаться.

Когда я объяснялся с проезжим, тот решил, что я спятил; так и сказал мне.

Ни Кэл, ни Мартышка не проронили ни слова о том, что я славный парень и что они благодарны. Они просто продолжали ждать.

Однажды перед рассветом меня из глубокого сна подняло прерывистое дыхание Кэла, а может, присутствие его дочери. Она держала высоко лампу и, глядя на Кэла и обращаясь к нему на своем языке, прикладывала корявую смуглую ладонь к его лбу, а он сердито сбрасывал ее.

С мольбой она поглядела на меня и вышла, но в неверном свете лампы я разглядел в ее руке веревку: она шла запрягать лошадь. По этому я догадался, что она отправляется за доктором. Я перепугался, как никогда в жизни. Мне стало ясно, чего ожидал Кэл Кроуфорд.

Он раньше уже встречался с этим — отражал, избегал, побеждал. Теперь ему предстояло вновь сойтись лицом к лицу — а может, он думал, что перед ним какой-то иной враг.

— Подай ружье, парень, — задыхался он. — И помоги мне сесть.

В прошлый раз он предпочел магазинную винтовку, поэтому я и принес это ружье, но он с презрением отверг его.

— Чего оно стоит? — возмутился он. — Подай такое, из которого мужчина может стрелять! И проверь, чтобы кремень был острым, а порох сухим!

Тогда я принес ему длинное старое кремневое ружье, у которого с петли свисала скальповая прядь Горба Бизона. Руки старика схватили и огладили ружье.

— Это, конечно, не то, что моя добрая Старушка Буря, — пробормотал он, — но сойдет. Огляди-ка скалы, парень, и дай знать о том, что видишь. Да держи голову пониже.

Ответ мой прозвучал не громче шепота:

— Пока никого, мистер Кроуфорд.

Держись в стороне и освободи мне обзор — вот и все, что нужно, — сказал он. Теперь его дыхание стало глубоким и частым. — И вот что, парень. Если я отдам концы, беги и прячься. Ничего не бойся. Если они поймают тебя, то, скорее всего воспитают как своего. — У него получилась кривая усмешка. — Бывает, люди живут куда мерзостнее индейцев.

Мне хотелось убежать, но не от индейцев, а от Кэ-ла Кроуфорда и от его врага. Не думал, что мне придется оставаться с ним один на один, пока Мартышка не явится с доктором. До сих пор удивляюсь, зачем вообще она затеяла это. Может, гордилась тем, что он содержал ее на манер белых женщин, и до конца хотела ради него поступать так, как поступала бы белая женщина.

Кэл зарядил помятое кремневое ружье. Для этого ему глаза были не нужны. Он взял на ладонь свинцовую пулю и насыпал пороху, так что пуля оказалась почти прикрытой. Добавить сколько нужно пороху на полку было труднее, и он просыпал немного.

Забив заряд, он совсем обессилел. Откинувшись назад, скомандовал мне:

— Будь начеку, парень, и дай мне знать, когда они перевалят через гребень холма.

Но я не заметил, как они пришли, а он больше не заговорил.

Когда Мартышка вернулась с доктором, был почти полдень. Я сидел, забившись в угол и отвернув лицо от койки. Но никуда не ушел.

Может, это вовсе не враг пришел за Кэлом Кроу-фордом. Может быть, то разведчики гор въехали верхами, чтобы проводить его в путь к той стране чудес, которую даже он никогда не смог бы себе представить.

В тот же день его дочь отпустила меня домой, и я уехал на ее крапчатом.

Славно было вернуться; но еще лучше, что я не вернулся раньше срока, испугавшись и отступив. Я вернулся человеком, который заслужил это право, — работа сделана, долг выполнен. Дома я мало что рассказал — просто о том, что старик умер.

Отцу сделалось лучше, он мог уже ходить, опираясь на трость, Джеральдина сновала вокруг с таким видом, словно узрела ангела наяву. Ей пришло письмо от любимого, первое с тех пор, как он отбыл па Запад. Нам не было позволено взглянуть на него. Но сестра стала напевать за ргботой, а псходка ее вновь обрела легкость.

Спустя почти неделю после моего возвращения Джеральдина сказала:

— Вот подъезжает какой-то старый индеец, а за ним скво. Что бы это могло им понадобиться?