Призраки Бреслау

– Помнишь, я тебе рассказывал о своих ночных тревогах? – Чиркнула спичка, и к потолку поднялся клуб дыма, немедленно высвеченный лампой. – Ты все сводил к различным участкам мозга, каждый из которых управляет чем-то своим. И ты меня тогда спросил, слышат ли звуки мой отец и моя собака. Я никогда ничего не говорил тебе про собаку. По той простой причине, что никаких животных у меня в доме не было. Откуда ты о ней узнал? Только если навещал меня ночью. Вопрос: зачем ко мне мог приходить Рютгард ночью? Ответа у меня не было. – Мок затянулся. Руки у него ходили ходуном. – Когда ты у меня ночевал, то курил перед сном и выбросил окурок в отверстие слива. Откуда ты узнал, что слив именно там – в углу за старым прилавком? Ответ: ты уже бывал здесь. Только я поверить не мог, что убийца, подсунувший мне письмо директора Вошедта, ты. Мне оставалось одно – проследить за тобой. К сожалению, слежку за тобой я установил только вчера. Смолор тайком проник к тебе в квартиру и спрятался на балконе. Я приказал ему глаз с тебя не спускать. Курт – парень простой и понял все буквально. Да оно и к лучшему.

Мок подошел к скелету в стеклянном шкафу.

– Теперь моя очередь задавать вопросы. Кто убивал? Кто следил за мной? Кто видел, кого я допрашиваю?

– Следили за тобой Росдейчер и его люди. – Рютгард уже как-то освоился в жуткой обстановке. – Ты и не подозреваешь, сколько их…

– Не подозреваю. – Мок снова уселся за стол. – Но ты мне все расскажешь. Сообщишь фамилии и адреса…

– Не забывай о дружеской форме нашей беседы. Ты не смеешь меня принуждать!

– Я уже тебе не друг, Рютгард. Мы познакомились в Кенигсберге. Все было подстроено?

– Да… Дай мне закурить! Не дашь? Обойдусь. В Кенигсберге мне велели устроиться на работу в госпиталь Милосердия Господня вскоре после того, как туда попал ты… Братья поручили мне убедить тебя написать опровержение. К сожалению, в госпитале такая возможность не представилась. Ты не хотел ни о чем слышать, кроме как о сестричке из своих снов. Мне пришлось последовать за тобой на фронт, а потом в этот проклятый город, где летом нет ни ветерка и малярийный воздух застаивается… Братья сняли мне квартиру и организовали врачебную практику. Ты даже не догадываешься, сколько среди нас врачей. Только что это я болтаю и болтаю, не даю тебе слова вставить… Скажи, ты и правда полюбил эту… Эрику Кизевальтер?

Мок отодвинулся подальше в тень. Лампа светила Рютгарду прямо в лицо. Стоило закрыть глаза, как под веками появлялись фиолетовые пятна. Много пятен.

– Правда, – услышал доктор.

– Так почему ж ты не признался ей в любви на пляже в Мюнде? – Рютгард много бы дал, чтобы разглядеть лицо Мока. – Она ведь спросила тебя после неудачной попытки любви втроем.

Доктор дернулся всем телом и сшиб со стола лампу. Сноп света упал на висящие на специальной стойке петли, которые некогда затягивались на шеях людей. Мок не пошевелился. Маузер его был нацелен прямо в грудь Рютгарду.

– Ты болван, Мок! – выкрикнул Рютгард и, не сводя глаз с пистолета, медленно проговорил: – Мы с Росдейчером ломали себе голову, как воспользоваться твоими навязчивыми идеями и фобиями для блага дела… Чтобы спасти честь братства. Я сказал Росдейчеру, что у тебя безумная страсть к рыженькой сестричке из Кенигсберга. Тогда он показал мне Эрику в «Эльдорадо». Ее не пришлось долго уговаривать. Идеальная приманка: рыжеволосая, худая, с большим бюстом, наизусть знает античных авторов…

– Какая ошибка, какая страшная ошибка… – Мок по-прежнему целился в допрашиваемого. – Пройдоха девка, пройдоха девка…

– Ты совершил большой промах. Но не потому, что доверился ей. Ты не сказал ей о своей любви. Она хотела расколоть тебя на пляже, но ты промолчал. Видимо, счел, что признаваться в любви шлюхе недостойно тебя. Этим ты ее погубил… Я спросил ее: «Мок признался тебе в любви?» Она ответила: «Нет». И она стала мне не нужна… Если бы ты признался ей в своих чувствах, она пребывала бы теперь не на дне Одера, а вместе с твоим отцом…

Мок выстрелил. Рютгард молниеносно упал на бок, и пуля пролетела мимо, угодив прямо в альбиноса. Стекло разлетелось, формалин хлынул на скорчившегося на полу Рютгарда, могучий бледнолицый негр разломился где-то на высоте колен и выпал из аквариума. Мок вскочил на стол и снова прицелился, но, подумав, опустил ствол. Рютгард лежал, широко разинув рот, глаза его выражали крайний ужас. К пиджаку пристали кусочки тела альбиноса. Казалось, доктора хватил удар.

Бреслау, понедельник, 29 сентября 1919 года, половина второго ночи

– Жив, – произнес доктор Лазариус, касаясь шеи Рютгарда. – Это только шок.

– Спасибо, доктор. – Мок облегченно вздохнул. – За дело. Как договорились.

Лазариус вышел из кабинета в темный коридор и крикнул:

– Гавлицек и Лениг! Ко мне!