Призраки Дарвина

Но у меня и не оставалось времени для беспокойства. Кэм провела ускоренный курс по событиям в стране и мире, на которые я все эти годы не обращал внимания — ты что, не в курсе, что такое «Иран-контрас»? Что? Ты не знаешь о сбережениях и ссудах? Правда, что ли?! Не в курсе, что такое перестройка и гласность? Да ну! Не знаешь, что мы вторглись в Гренаду, и вообще не слышал про войну за Фолклендские острова? И тебе не известно, что человек, который, вероятно, станет нашим следующим президентом, был главой ЦРУ? Паши, ленивая ты задница. Мы вернулись к моему обучению, которое отошло на второй план из-за того, что мама ослабила хватку, проводя часы в джунглях Амазонки, а я чересчур увлекся экспериментами с пикселями и цифровыми изображениями. Зачем изучать историю и географию, если я больше никогда никуда не поеду? Зачем учить языки?

— Испанский, — решительно заявила Кэм. Пригодится для нашего расследования событий на Огненной Земле. Квест, который мы начали в тот же вечер понедельника, последовавшего за моим двадцать первым днем рождения, как только Кэм распаковала свои немногочисленные пожитки.

Мисс Вуд, которая во всем любила системность, наметила три основных направления нашего исследования: Патагония и ее коренное население, записи об уроженцах этой местности, насильственно перемещенных в Европу в 1889 году, и все, что связано с так называемым принцем Роланом Наполеоном Бонапартом и его коллекцией фотографий. Хотя моей Кэм были свойственны авантюризм и импульсивность, она все же действовала достаточно рационально. В предстоящие годы я постоянно удивлялся ее способности противостоять сложным ситуациям и молниеносно выбирать лучший вариант буквально за доли секунды, останавливаясь на том, который сопряжен с наименьшей опасностью. Она очень хотела вытащить меня из кокона, но все же решила, что мне опасно сопровождать ее в библиотеку Гарварда. Она брала на свой читательский книги и документы, которые я мог спокойно просматривать дома, — все чаще на испанском языке, чтобы отточить навыки, — а на себя взвалила куда более трудоемкую задачу по изучению архивов, поскольку свободно владела французским и немецким.

— Я подозреваю, что прямого пути к четкому решению мы не найдем, — сказала она. — Все ценное в жизни, науке, здоровье и даже в любви, Фиц, движется по спирали, извиваясь, прячась от нас, пока не наступает пора раскрыть тайны, то и дело удваиваясь, пробираясь в темноте, пока откуда-нибудь не хлынет свет. Как нити самой ДНК. Как пять тысяч шагов доктора Лэнда. Мне хватит даже, если мы найдем достаточно информации как о племени óна, так и о твоем генеалогическом древе, что позволит мне продолжить расследование, когда я вернусь в Париж следующей осенью.

Я до ужаса боялся этой поездки, но не возражал, решив не стоять на пути к ее призванию. Лучше сосредоточиться на том, что нас объединит в год, оставшийся до ее отъезда, отыскивая все эти улики. Начали мы с самого известного и публичного, а потому и самого простого из наших героев — принца Ролана Наполеона Бонапарта. Ложный след, как оказалось, хотя из многочисленных материалов, присланных Андре из парижского книжного магазина его отца в конце октября, мы узнали, насколько захватывающую жизнь вел этот человек, — правда, меня не слишком порадовала любезность потенциального соперника. Декрет французского правительства запретил военную карьеру наследникам династии Бонапартов, так что молодой Ролан посвятил себя антропологическим исследованиям — эта область набирала популярность после выхода в свет работы Дарвина «Происхождение видов», опубликованной в 1859 году, через год после рождения принца. Его наставником стал Поль Брока, основатель Парижского антропологического общества и специалист по афазии и нарушениям речи. Помимо исследования мозга и измерения черепов, доктор Брока решил, что фотография — идеальное средство для упорядочения, классификации и составления психологического портрета самых разных субъектов, начиная с преступников и дикарей и до обычных граждан, которые нуждаются в паспортах и удостоверениях личности, и именно фотографии принц посвящал каждый час своего времени. Неудивительно, что сын владельца антикварной лавки приписал авторство снимков, которые продал Кэм, Ролану Бонапарту. Согласно исчерпывающим исследованиям моей возлюбленной, это была неправильная атрибуция. Принц не фотографировал похищенного индейца племени óна в 1889 году. Снимки сделал кто-то другой, а Бонапарт приобрел их для своей легендарной коллекции, уже заполненной другими образцами, как он их называл, которые запечатлел собственноручно: калинья (галиби) из Суринама, индейцы омаха из американских прерий, аборигены Квинсленда, калмыки из Сибири, сенегальцы, сомалийцы, эскимосы и коренные жители тогдашнего Цейлона. Не обошлось в коллекции и без коренных народов Чили: из центра этой вытянутой страны происходили арауканы, также известные как мапуче. Но никого из племени óна. Ни одного жителя Огненной Земли.