Призраки дома на Горького

– Толя, прекрати, ты всех по себе меришь! – Лидка сдвинула брови близко и опасно, брови у женщин в этой семье были очень говорящие. – У тебя, похоже, уши не работают! Все, решение принято, свадьба на носу, а ты все о своем талдычишь: надо – не надо! Сколько можно! Все, что много, то плохо! Надо и точка! И прекрати материться, Лиска может услышать! – Она хлестнула полотенцем по спинке стула в критической близости от бывшего мужа.

– Русская речь без мата – как борщ без томата! Он необходим для связки и по смыслу! Я вас просто предостерегаю! Вы сейчас рады-счастливы незнамо как, словно залежалый товар отдаете и девочка у нас косая, хромая и кривобокая! Ей всего-то восемнадцать! Только школу, можно сказать, закончила! Пообтесалась бы, опыту набралась, так нет, отдают первому встречному! Вот тебе бог, а вот и порог! Словно избавиться хотите! А она, между прочим, не в курином помете найдена! Вон из какой семьи!

– Так! Это была не дискуссия, а тост! – приподняла голос Лидка. – Не зуди! Сколько раз тебе говорить: не люблю назойливых, люблю настойчивых! Грань тонкая – эффект разный. А то, что это может зваться любовью, тебе не приходило в голову? Ты с подобным чувством ни разу не встречался? Ты со мной тоже из-за жилплощади жил? – Лидка понимала, что сейчас разговаривала совсем не с тем Анатолием, который много десятков лет назад высмотрел ее из своей оркестровой ямы, когда она танцевала. Даже не высмотрел, а добился, отбил от кучи поклонников, увел, покорив и красотой, и добрым нравом, и обаянием почти детской наивности и вечной восторженности. От того Анатолия не осталось ничего, кроме имени в паспорте, да и то подруги его уже давно переименовали. Желчный, жадный, язвительный, по-тупому упертый, он, как Плюшкин, только и знал, что всех вокруг подначивать, попивать портвейн, сально шутить и поигрывать своими ключами, прицепленными к поясу, и от этого глухо позвякивать при каждом движении. Да, теперь он был таким. Но в семье Крещенских его жалели, его хранили и оберегали, как давно полученное письмецо или хоть и ненужный, но – пусть будет! – документик, припрятанный в шкатулочке наряду с семейными фотографиями, телеграммами и записочками, эдакий архив, который уже точно никогда не пригодится, но и выкинуть рука не поднимается, все-таки напоминание о молодости.

Принц, он же Принц Мудило, он же Анатолий, он же Маразм Крепчалов, активно заерзал, жалобно поскрипывая стулом, словно собирался угнездиться тут на ночь, ища удобное положение. Потом молча, не дожидаясь следующего тоста, махнул рюмашку, жутко поморщился, словно до этого вообще никогда не пил. Он никак не мог уяснить себе, почему Лидка перестала его понимать, такого нежного и впечатлительного человека, да и не только она, все, абсолютно все записали его чуть ли не во врага, в негодяя, наглеца и отщепенца, который не хочет счастья любимой девочке! Почему весь мир ополчился против?

– А я бы все-таки подождал! – снова ляпнул Принц, словно этим невыносимым занудством мог хоть как-то повлиять на то, будет свадьба или нет. Лидка уже закипала:

– Помолчи! Это в твоих интересах! Хоть извилин, в принципе, и не видно, но когда их нет – это очень заметно, – покачала она головой. – Что ж ты никак не угомонишься? Заняться, видно, совсем нечем… Нашел бы себе, что ли, какую-нибудь хорошую женщину в подъезде, соседку, сходил бы с ней в театр или в кино, развеялся бы…

Принц Анатолий удивленно на нее посмотрел:

– Нет, Лидка, только ты! Хотя еще совсем недавно, когда буйная плоть рвалась наружу и телеса требовали утех, я бы с всенепременным удовольствием… И все так легко давалось… Предложишь даме водочки, минут через десять водочка доходит до ее сердца – и все, и она уже не хозяйка своего тела, – Принц мечтательно зачмокал. – А сейчас и женщины какие-то не те стали, твоего, Лидка, уровня точно нет, где ловить-то… Квелый таз, усталый глаз, ни вашим ни нашим. Тут искать – не сыщешь. Был недавно у нас в театре, фортепиано им правил, расстроенное, как я по утрам, – так совсем не узнал окрестностей! За кулисами тишина, темень, мышей – и тех не слышно. А в наше золотое время да в каждой гримерке радостно еб…сь. – Принц заулыбался во все свои оставшиеся зубы, а Лидка тотчас его остановила:

– За помелом-то своим следи! У меня дети, между прочим! Ты как клоп вонючий в малине – не видно его, уже давно уполз, а ягоду хорошую испортил!