Призраки дождя

Но для того, чтобы куда-то бежать, надо было встать. Сделать это не получалось. Земля не хотела отпускать меня. Я опиралась на руку, отталкивалась и снова оказывалась на колючках, больно тыкалась в них плечом и головой. В теле как будто поселился неправильный центр тяжести – металлический перекатывающийся шарик, который заставлял меня раз за разом падать. Я с усилием заставляла себя сесть, но непонятная инерция тут же уводила меня мимо вертикального положения, укладывая обратно на землю.

– Не спеши!

Пеппино подозрительно равнодушно смотрел на мои мучения. Просто стоял. На лице – ничего. Ни удивления, ни сочувствия, ни страха. Прямо как у чупакабры. Луиза, присев на корточки, изучала очередные царапки на ноге. Здорово ее братик приложил, стесал полколенки.

Все это я видела, лежа на боку. Мир кренился, собираясь завалить мою ватерлинию на восток. Ничего не оставалось, как протянуть руку, прося помощи. Перепачканные в земле пальцы дрожали, руку водило. Что-то такое странное то появлялось, то исчезало в поле моего зрения. Солнце жгло ушибленное плечо.

Плечо.

– Полежи, – безразлично посоветовал Пеппино.

Я подавила подкативший к горлу комок тошноты и попыталась сфокусироваться на собственной руке.

От локтя вверх по плечу шла глубокая царапина с рваными краями. Кровь запеклась и вспенилась. От того, что я это увидела, в моей голове взорвалась шутиха, перед глазами запрыгали цветные зайчики.

– Лееееена! – звал голос. – Ленааааа!

Сквозь резные листья пальм пробивалось солнце. Оно скатывалось по зеленой спинке листа, дробясь, падало на землю. На земле лежала я и смотрела вверх.

– Лена! – кричал Великий Поэт.

Я села. Просто села, и все. Не упала, не закачалась. Голова была ясной и легкой, словно шальной сквозняк навел там порядок.

Пеппино с Луизой не было. Рана? Плечо было перехвачено белой тряпкой и хорошо завязано.

– Вам что, плохо? – спросил Великий Поэт.

Мне было нормально, но как-то грустно.

– Мы вас потеряли.

Под его ногами шуршала трава.

– Что с вами?

– Ничего, – ответила я. Прислушалась сама к себе. Голос как голос. Не хриплый, не осипший, не испуганный. – Сколько времени?

– Нам обратно пора, а то пообедать не успеем.

Мой организм никак не отреагировал на предупреждение о скором обеде. Голоден он не был.

– Что у вас с рукой?

Говори правду – и не поверят.

Я коснулась пальцами ткани. Меня укусила чупакабра. У меня очень кружилась голова. Теперь прошло. Я превращаюсь в монстра?

– Поцарапалась о пальму. Скоро пройдет.

– Тогда вставайте! Хватит загорать.

Великий Поэт поддернул на плече свою коричневую сумку и довольно заулыбался. Прогулка по усадьбе пошла ему на пользу, теперь и он немного полюбил Кубу.

Мы пошли. Я осторожно ступала по дорожке, ожидая, что ноги мне вот-вот откажут, что снова закружится голова, что в голове появится железный шарик, нарушающий положение горизонта.

Нет. Все было хорошо. На выходе в киоске я успела купить несколько закладок с черно-белыми фотографиями Хемингуэя. Вот он ловит рыбу, вот стоит рядом со стариком, с которого списал героя для «Старика и моря», вот сидит за столом, вот его коллекция чучел.

Солнце припекало. Фелипе ждал в машине.

Краски вокруг потускнели, город уменьшился и запылился. Смотреть по сторонам не хотелось. Становилось скучно. Зачем все это? Какая-то выставка? Какие-то никому не нужные встречи. Кубинцы еще эти с цветами. Мы доехали до гостиницы, поднялись за вещами. Ни о чем больше не думая, я забрала чемодан с балкона, сумку и спустилась в холл.

Пеппино сидел на красном диване, забросив ногу на ногу, и сосредоточенно играл в допотопную игру, где волк ловил на сковородку падающие яйца.

Долгое время я стояла и смотрела на его беспристрастное лицо. Четырнадцатилетний мальчишка не мог так играть. Он должен был переживать, волноваться, радоваться. А здесь – ничего.

Мимо прошел Поэт, сказал, что будет ждать меня в ресторане.

Господи! Зачем испанцы приехали на эту землю? Они же здесь ничего не поняли. Эту землю нельзя завоевать. Даже уничтожив всех местных жителей, всех индейцев, они не уничтожили сам дух острова. Он остался здесь и потихонечку завоевывал обратно свою территорию. Кто мы такие – белые люди на прожженной солнцем земле?

– Все получилось, – было первое, что сказал мне Пеппино.

– Что получилось? – тихо спросила я.

Где-то глубоко-глубоко, свернувшись калачиком, сидела моя ярость. Но выбраться она не могла. Потому что сверху ее придавило равнодушие. Я приеду в Москву и расскажу всем, как здесь было хорошо. Сюда приедут мои друзья. Им тоже понравится.

– Чупакабра. Ты хотела.

Я молчала. Каждое его слово вызывало вопросы. Он это знал.

– Кровь чупакабры в тебе.

Пеппино сидел, а я стояла. Ему это нисколько не мешало говорить.

– Она укусила. Теперь ты сделаешь чупакабру дома.

– Как?

– Твоя кровь. Дай ее собаке. Или кошке. Они превратятся.

– Это навсегда?

Пеппино кивнул. Легко так.