Призраки двадцатого века

— Так вот чем здесь воняет, — говорит он. — Вымирание — не всегда плохо, знаете ли.

Мы смотрим на бассейн. Мистер Грейс говорит о физиотерапии. Он показывает нам беговую дорожку. Он рассказывает об олимпиаде для особых детей. Он показывает бейсбольное поле.

— Значит, у вас есть команда, — замечает отец. — И вы проводите соревнования. Так?

— Да. У нас есть команда, иногда проводятся игры. Но наши занятия — это больше, чем просто игра, — говорит мистер Грейс. — В Байдене мы ставим перед детьми задачу: постоянно учиться, в каждый момент жизни. Даже когда они играют. Поле — тоже класс. На поле дети могут развить крайне важные навыки: например, улаживать конфликты, строить отношения с другими членами социума, снимать напряжение посредством физической активности. Тут весьма уместно вспомнить одну известную фразу: победа — не главное, главное — участие. Не важно, выиграл ты или проиграл; важно, что ты вынес из этой игры и чему научился, важен твой эмоциональный рост.

Мистер Грейс поворачивается и направляется в обратный путь.

— Ничего не понял. Что он хотел сказать? — недоумевает отец. — Мы словно говорим на разных языках.

Моя мама тоже идет вслед за мистером Грейсом.

— Я не понял, — повторяет папа. — Кажется, он пытался втолковать мне, что они играют в жалкое подобие настоящей игры, без страйк-аутов.

В конце нашей экскурсии мистер Грейс приводит нас в библиотеку, и там мы встречаем одного ученика из летней программы. Мы входим в большую круглую комнату, вдоль стен которой стоят книжные полки розового дерева. Где-то постукивает компьютерная клавиатура. На полу лежит мальчик примерно моего возраста. За правую руку его держит женщина в клетчатом платье. Наверное, она хочет поднять мальчика на ноги, но у нее получается только возить его по кругу.

— Джереми! — говорит она. — Если ты не встанешь, мы не пойдем играть на компьютере. Ты слышишь меня?

Джереми не отвечает, и она продолжает таскать его круг за кругом. В какой-то момент я встречаюсь с мальчиком глазами. Он провел по мне пустым взглядом. У него тоже течь — весь подбородок в слюнях.

— Хочу-у-у, — тянет он высоким идиотским голосом. — Хочу-у-у.

— В библиотеке совсем недавно установили четыре новых компьютера, — сообщает мистер Грейс. — Предусмотрен даже выход в Интернет.

— Ах, какой мрамор, — говорит мама.

Отец кладет руку мне на плечо и тихонько сжимает пальцы.

В первое воскресенье сентября мы с папой идем на стадион. Разумеется, мы приходим слишком рано, там еще никого нет, только парочка новичков, явившихся ни свет ни заря, чтобы произвести впечатление на моего отца. Он же садится в кабинку за экраном, откуда видна основная база, беседует с Шонесси из спортивной рубрики местной газеты и одновременно играет со мной в игру. Она называется «Игра секретных предметов». Папа составляет список вещей, которые мне нужно найти, и за каждую вещь начисляется определенное количество очков, а я бегаю по парку и стадиону и ищу эти предметы (рыться в помойке не разрешается, да он и так знает, что я ни за что не стану этого делать): шариковую ручку, четвертак, дамскую перчатку и так далее. Непростая задача, ведь по стадиону и парку уже прошла бригада уборщиков.

Как только я нахожу какой-либо предмет из списка, я бегу к отцу и показываю ему находку — шариковую ручку, палочку черной лакрицы, стальную пуговицу. Я прибегаю в очередной раз и вижу, что Шонесси ушел, а папа сидит один, сплетя руки за головой. На коленях у него открытый пакет фисташек, ноги лежат на спинке сиденья перед ним, и он говорит:

— Не хочешь посидеть немного?

— Смотри, я нашел спичечный коробок. Сорок очков, — говорю я и плюхаюсь на стул рядом с ним.

— Взгляни-ка, — говорит он. — Как тут хорошо, когда никого нет. Когда на стадионе тишина. Знаешь, что мне больше всего нравится? На пустом стадионе?

— И что же тебе нравится больше всего?

— То, что можно спокойно подумать и в то же время поесть орешков, — отвечает он и щелкает фисташку.

На улице прохладно, небо сияет беловатой арктической голубизной. Над внешним полем парит чайка: расправила крылья и словно замерла в воздухе. Новички разминаются и болтают. Один из них смеется — звонким, молодым, здоровым смехом.

— А где тебе лучше думается? — спрашиваю я. — Здесь или дома?

— Здесь лучше, чем дома, — говорит он. — И орехи тоже лучше щелкать здесь, а не дома, потому что дома не станешь бросать скорлупу на пол. — Он бросает скорлупу на пол. — Если не хочешь, чтобы мама устроила тебе хорошую взбучку.

Мы молчим. Ровный прохладный поток воздуха дует с внешнего поля прямо нам в лица. Сегодня хоумранов можно не ждать — только не при таком ветре.

— Ладно, — говорю я и подскакиваю с места. — Вот коробок. Сорок очков. Я побежал, мне немного осталось. Почти все нашел.

— Везет тебе, — говорит он.

— Это хорошая игра, — говорю я. — Знаешь, мы ведь можем в нее и дома играть. Ты скажешь мне, что найти, а я буду искать и приносить тебе. Как мы раньше не догадались? Что ж мы раньше не искали дома секретные предметы?