Призраки Иеронима Босха

Она еще раз посмотрела на аббата, присела в поклоне и ушла стирать.

Ханс ван дер Лаан перевел взгляд на жабу. Он не понял, видела Годелив это странное существо или нет. Или же для Годелив это существо вовсе не странное?

Чем дольше вглядывался Ханс ван дер Лаан в непонятную гостью, тем больше различал в ней как будто знакомого и понятного.

Вдруг ему стало неприятно, что жаба тут сидит совершенно голая. Он вырвал из книги лист и обернул его колокольчиком вокруг влажного тельца, скрепив собственным волосом. Жаба подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза.

И тут аббат Ханс ван дер Лаан понял, что лицо у жабы – человечье. Более того, он понял, чье оно: это было лицо стеклодува Кобуса ван Гаальфе.

Братство арифметиков

Для умножения природы необходима сходная природа: например, для того, чтобы родились лягушки, нужны лягушки, а для того, чтобы родились лошади, нужны лошади. То же самое можно сказать и о металлах: чтобы родилось золото, необходимо золото. Причем это верно как в философском отношении, то есть при создании живого золота, оно же Солнце, так и в самом обыденном, иначе говоря, деньги к деньгам, а удача к удаче, и не бывает так, чтобы бедняк женился на богатой или хотя бы попытался это сделать, не вызвав всеобщего осуждения. Бедная тоже за богатого не выходит, поскольку это противно природе вещей. Но если разница в состоянии не очень велика, то брак возможен, и если в одном теле золота немного больше, а в другом – немного меньше, это тоже не будет противоестественно. Однако женитьба мартышки на собаке бросает вызов самим основам миропорядка, и только бродячие фигляры могут позволить себе глупые шутки на этот счет.

Рассуждая таким образом, не лишним будет вспомнить слова Альберта Великого, епископа из Ратисбона, который в своей Libellus de Alchimia[2] недвусмысленно утверждает, что «философия – не для бедняков, ибо…», – пишет он, умудренный жизненным опытом, – «у каждого взявшегося за Делание должно быть достаточно денег, по меньшей мере, года на два». Ибо брак между философией и бедностью так же невозможен, как вышеуказанный брак между собакой и обезьянкой, разве что оба они будут переодеты чертями, но это противно взору любого благочестивого человека, если только он не сильно пьян.

Йоссе ван Уккле был философом, который жизнь положил на то, чтобы служить живым отрицанием всех возможных общепринятых истин. При этом он никогда и ничего не утверждал, но лишь всячески отрицал, и происходило это оттого, что в лежачем виде Йоссе, как никто другой, был похож на знак вычитания, представляя собой длинную тонкую линию. А поскольку он частенько спал на голой земле, то постоянно занимался этим самым вычитанием – на природе ли, посреди ли города. И окажись поблизости другой философ, особенно со склонностью к математике, он без труда составил бы книгу математических примеров на натурфилософское вычитание:

Камень минус корень дерева.
Ручей минус полянка.
Дверь минус канава.
Прилавок минус прилавок.
Скамья минус стена.
Колодец минус башенка.
Кабак минус угол дома.
Девица минус девица.
Колесная лира минус собака.
Кувшин минус человекообразное существо.

И так далее, и так далее, причем везде, где написано «минус», следует читать «Йоссе».

Из всего вышесказанного явствует, что Йоссе был чрезвычайно худ и то и дело засыпал в совершенно неподходящих для этого местах, поскольку для спанья в подходящих требовалось бы, как подобает уважающему себя философу, обладать запасом денег «года на два». А как раз этого добра у Йоссе никогда не водилось.

Однажды он пришел в город Бреда и там совершенно случайно встретился с аббатом ван дер Лааном. Произошло это потому, что Йоссе, пробегая мимо, забрызгал его грязью и машинально в виде извинения пробормотал стихотворение на латыни; в переводе оно означало:

Кто постоянно зрит в небесный круг,
Тому смотреть под ноги недосуг.

Аббата чрезвычайно это восхитило, и, поскольку в последнее время он до крайности нуждался в собеседнике, бродячий философ получил приглашение посетить аббатскую резиденцию.

– Если только вас не смутит перспектива бесконечного вычитания, – предупредил Йоссе, – я готов составить вам компанию на любое количество суток.

После этого он усердно занимался у аббата вычитанием хлебов, рыб и сладких вин и настолько в этом преуспел, что едва было не превратился в ноль, а это для философа не просто нежелательно, но и недопустимо.

Когда же со всеми этими арифметическими формальностями было покончено, аббат пригласил Йоссе в свой кабинет и предложил ему занять место за столом.

Йоссе без колебаний разместил свой костлявый зад в гладко отполированном кресле и принялся ерзать, поскольку кресло оказалось для него слишком просторным.