Призраки коммунизма (СИ)

Культя нехотя, скорее из принципа, вскинул ладонь и тут же опустил.

— Кто воздержался?.. Итак, объявляю результаты голосования: трое — за, один — против, при одном воздержавшемся.

— Я не воздерживалась, — наконец-то вымолвила Проня. — Я…

— За?..

— Э…

— Против?

— Я тоже есть хочу.

— Вот и отлично. Значит, четверо — за, один — против, воздержавшиеся отсутствуют.

— Да-а-а. Вот в таких краях я никогда не бывал! — ликовал Сява, забравшись на кручу. — Хотя слыхивал, слыхивал. И не только слыхивал, а знал, то есть был уверен. Перед нами юг, товарищи! Самый настоящий юг! Глядите, какая растительность. Ой, зараза! — Попрошайка отдёрнул руку, уколовшись.

— Похоже, тут даже нет съедобной травки, — пробурчал Культя.

— Нет? Как же. Это же юг! Тут всего навалом. Тыквочки вот такие! И сладкие.

— Как это — сладкие? — не поняла Проня.

— Ну, вкуснее наших. Значит сладкие. Ешь и хочется.

— А мне и наших всегда хочется, — сказал Культя.

— Наши маленькие, — не сдавался Сява. — Два раза куснул и нету, а южную — ешь, ешь, уже не лезет, а она все не кончается.

— Говоришь, как будто сам ел.

— Хоть и не ел, а знаю, важные люди рассказывали, — Сява перепрыгивал от одного куста к другому, пробуя растительность на зуб. — Горькая, — констатировал он. — Солёная. Ой, я-я! Жжётся!

— Брось ты её жевать, — сказал Кнут. — Отравишься. Пойдём лучше город искать.

— Да, да. Надо город искать, — поддакнул Культя. — Мы сюда не траву есть пришли, а тыквочки и орехи.

— Вот вроде бы ничего. — Попрошайка замолотил челюстями. — Нет. Эту я уже пробовал. Солёная. К пиву бы пошла. А так — тьфу.

— Ладно, ты тут хавай траву, а мы пойдём искать город, — сказал Кнут. — Вперёд!

— Вперёд, товарищи, вперёд! — заторопился Сява, между словами оттирая язык рукавом. — Только вперёд!

С каждым шагом становилось всё жарче. Сказывалась усталость, да и солнце прочно зависло в зените. Редкие бабочки, всполошено трепыхая крыльями, носились от цветка к цветку. Сява поймал одну, попробовал на зуб, но только перемазался белой пылью.

— Нет в ней мяса, — сделал заключение попрошайка.

— Припёрлись на юг, вот и обжираемся, — язвил Культя.

— Ничего, найдём город, а там-то уж отъедимся, — бодро тараторил Сява. — Так поедим, что и думать о еде забудем. Я столько съем, столько! И ещё раз столько.

— Смотри не обделайся.

— А вот и хотя бы… Главное, успеть сдать Кал куда следует, то есть в горшок, а не сбросить в штаны, как некоторые.

Культя оскорбился и замолчал.

— Хоть бы встретился кто. Может, мы не туда идём, — жалобно проговорила Вася.

— Тропинок не видно, — вздохнул Кнут.

— Высохла земля, вот все и шляются как попало, — сказал Сява. — Не по стежкам-дорожкам, а как кому в голову взбредёт.

— Юг, — хмыкнул Культя. — Вот у нас по любой тропинке или в город придёшь, или на свалку, или в деревню.

— Ладно, переночуем, а завтра город найдём, — уверил всех попрошайка. — Точно найдём. На юге много городов. Больше, чем у нас. И как только мы город найдём, как объедимся вволю тыквочками, так вы сразу и заговорите, вот, мол, какие мы молодцы, что заявились сюда. А это я вас агитировал, я вас привёл. Мне каждый из вас в знак благодарности по тыквочке должен будет преподнести. В знак уважения. То есть, симпатии. Иначе говоря — расположения. Или почитания. А, может быть, даже благоговения. Выбирайте сами…

— Земля-то здесь какая горячая, — заметил Сява, укладываясь спать. — Вот вам и юг. Не надо норки искать или в мусор зарываться. Лёг на землю и спи. А хочешь, чтоб помягче было, можно её подрыхлить. Хорошо!

Никто не поддакивал, и попрошайка притих. Ночь наступила рано. Запахи чудных, но несъедобных трав щекотали ноздри. Назойливо стрекотала ещё никем не съеденная козявка. Или она была слишком ловкой, или ядовитой.

Культя лежал на спине и смотрел в небо. Проня вроде бы потеряла к нему жгучий интерес, а, может быть, как и все, думала о еде.

— Ты в меня не кончай, — послышался шёпот Васи.

— Так куда ж, в траву, что ли?

— Вот, дурень. Да в рот мне. Зачем добру пропадать?

«Умная», — с завистью подумал Культя.

Проня неожиданно закашлялась, брызнула слюной.

— Будем её южанам предлагать, — зашептал предприимчивый Сява. — В обмен на тыквочки.

— Найдёшь дураков, — скривился Культя.

— Зачем дураков. Мы ею будем угрожать. Давай, мол, тыквочки, а то познакомим. Здорово? А? Не глупо?

Критик не отвечал. Ему хотелось есть и ещё чего-то непонятного, но хорошего. Может быть, счастья?

14

Под утро сон голодных путников прервал чей-то крик. Первым вскочил осторожный Сява. Он ошарашено повертел головой, но никого не увидел. Кнут тоже приподнял голову и вопросительно глянул на попрошайку. Тот пожал плечами, ещё раз осмотрелся, потом опустился на колени и стал жевать траву.

— Э-э-а-а-а! — протяжный вопль разбудил всех остальных.

В сторонке, невдалеке от их лагеря, умирал человек. Он уже не мог разговаривать, только пучил глаза, весь трясся и временами сильно кричал. По-видимому, он приполз сюда ночью — след от сломанных растений тянулся к северу.