Призраки мрачного Петербурга

Согласно завещанию зодчего, его следовало похоронить в одном из подземных сводов Исаакиевского собора, но император не позволил: Монферран был католиком, а храм православный. В результате похоронная церемония проходила в католической церкви Святой Екатерины на Невском проспекте, затем траурный кортеж трижды обошел вокруг Исаакиевского собора, а потом вдова Монферрана перевезла его гроб во Францию. Точных данных о дальнейшем захоронении архитектора нет; считается, что он покоится на кладбище Монмартр, рядом с матерью Луизой Фистоньи и отчимом Антуаном де Коммарье.

Что же касается фигуры святого Исаакия Далматского на соборе, то народный фольклор не обошел стороной и его, сочинив вот такую песенку:

От зари до зари, как зажгут фонари,
Все студентов оравы шатаются!
Они горькую пьют, на законы плюют
И еще много чем занимаются.

Сам Исакий святой, с золотой головой,

На студентов глядит, усмехается!
Он и сам бы не прочь провести с ними ночь,
Да на старости лет опасается.

Ну, это только начало, а вот продолжение как раз по нашей теме:

Не стерпел тут старик,
С колокольни он прыг!
Он к студентам на площадь спускается,
Он и горькую пьет, и ведет хоровод,
И еще кое-чем занимается!

Ожившая статуя – чем не привидение? Кстати, к таким «ожившим» относятся и чучела в Зоологическом музее (смотрители неоднократно замечали, как те двигались), и статуи в Летнем саду (эффект движения статуй обычно наблюдают в белые ночи). И наш знакомый – воин с Нарвских ворот.

Как собор сохранил сокровища

Санкт-Петербург – это пуп земли на краю света.

О’Санчес

Во время Великой Отечественной Войны встал вопрос о спасении и сохранении произведений искусства, которые могли пострадать от бомбежки. Во время блокады Ленинграда был приостановлен вывоз ценностей, так что стоял вопрос только о том, как наилучшим образом их спрятать.

Вопрос о необходимости нахождения надежного хранилища для скульптур, мебели, фарфора, книг и многочисленных музейных архивов решался на заседании в исполкоме Ленгорсовета. И вот, когда все партийные чиновники уже выступили, слова попросил бывший артиллерийский офицер, который предложил свести все ценности в Исаакиевский собор.

Что за ерунда?! – изумилось собрание. Центр города, самое открытое всем ветрам и прекрасно видное отовсюду здание, да немцы просто обязаны палить по его сверкающему куполу.

– Ничего подобного, – парировал докладчик. – Немцы, начав обстрел Ленинграда, непременно воспользуются куполом собора как ориентиром и постараются сохранить эту наиболее высокую точку города для пристрелки.

С доводом профессионала согласились, и всю войну в Исаакиевском соборе просуществовало означенное хранилище, и, что самое замечательное, ни разу за всю войну Исаакий не подвергся прямому артобстрелу!

Призрак гостиницы «Англетер»

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

С. А. Есенин

Слухи о появлении в «Англетере» призрака с веревкой на шее начались буквально на следующий день после смерти Сергея Есенина[158], когда следствие еще только началось. Тем не менее новость раздувать не стали, социалистическое общество – прежде всего атеистическое общество, а значит, любые разговоры о гостях с того света автоматически приравнивались к мракобесию и антисоветской пропаганде.

Впрочем, сыщики выросли в царской России, с детства слушали сказки, посещали церковь и не могли не понимать: призрак, да еще и с веревкой на шее, появился не случайно, и, скорее всего, он ищет своих погубителей или хочет дать показания следствию.

Но призрак Сергея Есенина никто не собирался вызывать на допрос, да и, по всей видимости, он не сильно набивался на контакт с теми, кто с самого начала явился не восстанавливать картину происшествия, а констатировать факт самоубийства.