Призраки не лгут

Йоне вспомнилось: «Трудно быть мертвым… Но живые не правы в своих резких границах различий. Ведь и Ангелы часто не ведают, с кем они — с мертвыми или живыми».[9] Рильке.

— Трупные пятна указывают на то, что жертва лежала неподвижно, — пробормотал Нолен.

— А я думаю, что Миранду сразу после убийства перенесли в другое место, — заметил Йона. — По рисунку крови я сужу, что ее тело еще не окоченело, когда его положили на кровать.

Фриппе кивнул, подтверждая слова комиссара:

— Если ее перенесли сразу, то и пятна тогда еще не успели образоваться.

Йона заставил себя остаться у стола, пока врачи производили подробный осмотр. Комиссар смотрел на них и думал, что его собственная дочь ненамного моложе этой чужой девочки, неподвижно лежащей перед ним.

Желтая сеть сосудов уже просвечивала сквозь белую кожу. Вокруг шеи и на бедрах девочки артерии казались бледными реками. Плоский живот слегка округлился и немного потемнел.

Йона наблюдал за тем, что происходит в секционной, что и как делают судебные медики, смотрел, как деловито Нолен режет белые трусики и запечатывает их в пакет для последующего анализа, слушал рассуждения и выводы патологоанатомов — но в то же время мысленно находился на месте преступления.

Нолен констатировал полное отсутствие ран, которые указывали бы на сопротивление, и Йона слушал, как они с Фриппе обсуждают отсутствие повреждений на мягких тканях.

Ничто не указывало на борьбу или побои.

Миранда ждала удара по голове. Она не пыталась убежать, не оказывала сопротивления.

Йона думал о холодном изоляторе, где девочка провела свои последние часы, одновременно наблюдая, как врачи вырывают волоски вместе с луковицами для сравнительного анализа и наполняют кровью пробирки с составом, позволяющим крови не свертываться.

Нолен поковырял у девочки под ногтями, повернулся к Йоне и слабо кашлянул:

— Застрявших частиц кожи нет… Она никак не защищалась.

— Я знаю.

Когда врачи принялись изучать раны на голове, комиссар подошел ближе и встал так, чтобы видеть все.

— Сильный удар тупым предметом по голове, безусловно, есть непосредственная причина смерти, — объявил Нолен, заметив, как внимательно Йона наблюдает за обследованием.

— Удар нанесен спереди?

— Да, спереди и чуть наискосок. — Нолен указал на окровавленные волосы. — Височная кость сломана… Мы сделаем компьютерную томографию, но я полагаю, что с внутренней стороны черепа разорвался большой кровеносный сосуд и что осколки кости вошли в мозг.

— Совсем как у Элисабет Грим. Так что тут тоже окажется травма коры большого мозга, — заметил Фриппе.

— В волосах миелин, — указал Нолен, а Фриппе продолжил:

— В черепной полости Элисабет лопнул сосуд, кровь и спинномозговая жидкость стекли в носовую полость.

— Значит, вы хотите сказать, что время их смерти примерно одно и то же, — подытожил комиссар.

— Промежуток очень короткий, — кивнул Фриппе.

— Обеим наносили удары спереди, у обеих одна и та же причина смерти, — продолжал комиссар. — Одно и то же орудие убийства и…

— Нет, — перебил Нолен. — Орудия убийства разные.

— Но молоток?.. — почти беззвучно сказал Йона.

— Да, Элисабет раздробили череп молотком. Но Миранду убили камнем.

Комиссар не отрываясь смотрел на Нолена.

— Ее убили камнем?

Глава 43

Йона оставался в секционной до тех пор, пока не увидел лицо Миранды, до этого закрытое руками. Мысль о том, что девочка не хотела показываться после смерти, никуда не делась. Комиссар ощутил странное беспокойство, когда врачам наконец удалось отвести руки от лица покойной.

И вот он сидел за столом Гуннарссона в полицейском участке Сундсвалля и читал первый рапорт криминалистов. Желтый свет просачивался в кабинет сквозь жалюзи. Какая-то женщина сидела поодаль, на ее лицо падал свет от экрана компьютера. Зазвонил телефон; женщина что-то недовольно проворчала, глянув на высветившийся номер.

Одну стену полностью покрывали карты и изображения маленького мальчика — Данте Абрахамссона. Шкафы вдоль стен кабинета набиты папками и стопками документов. Ксерокс жужжал почти непрерывно. В комнате, где сотрудники пили кофе, работало обычное радио, и когда попсовая музыка замолкла, Йона в третий раз услышал объявление о розыске.

— У нас есть объявление о розыске, — объявил ведущий и прочитал: — «Полиция разыскивает пятнадцатилетнюю девочку и четырехлетнего мальчика, возможно, они перемещаются вместе. У девочки длинные светлые волосы. Мальчик в очках, одет в синий свитер и темные вельветовые джинсы. Обоих в последний раз видели едущими в красной «тойоте-аурис» на шоссе номер восемьдесят шесть по направлению к Сундсваллю. Если у вас есть информация о них, пожалуйста, сообщите полиции по номеру 114–14».

Йона поднялся, прошел в пустую комнату для отдыха, переключил радио на канал Р₂ и вернулся за стол с чашкой кофе. На записи с посторонними шумами послышалось сопрано ледяной чистоты. Биргит Нильссон — Брунгильда в «Кольце Нибелунгов» Вагнера.

Комиссар сидел над чашкой кофе и думал о малыше, похищенном девочкой, которая могла оказаться психопаткой.