Призраки не умеют лгать

Он снова перевёл взгляд на женщину и втянул воздух. Он знал, как от неё должно «пахнуть», каким тягучим, концентрированным запахом отдавал её смертельный хвост. Но ничего не почувствовал. Перед ним лежал человек с нулевым полем. Ещё месяц назад Игошина ощущалась по-другому.

Завыли сирены. Народ зашумел, зашевелился. Многим нравилось неожиданное развлечение. И тут мысль, вертевшаяся в голове у Демона, поразила своей простотой. Игра на публику! Всё, начиная с выбора жертвы и заканчивая непонятными покушениями, напоминало бездарную постановку. Если вспомнить, сколько раз при происшествиях присутствовали журналисты? Минимум дважды. Кто так планирует преступления? Один человек с луком и стрелами чего стоит! Демон не в первый раз задавал вопрос: почему не сделать всё тихо?

Глава 24 Нулевое поле

Начался день с того, что про меня все вспомнили. Стоило выпустить телефон из рук, как он звонил снова. Влад, Варисса, Теська, родители учеников, рабочие, журналисты, невесть каким образом раздобывшие номер, и даже из телефонной компании, напоминая, что пора вносить платёж за следующий месяц.

Влад требовал моего возвращения к работе. Тянуть клуб в одиночку не то что тяжело, а нереально. Что я могла ответить? Очередное «извини» звучало неубедительно.

Эта канитель со звонками продолжалась весь день. Адаис Петрович ещё после третьего предложил выключить «пиликалку». Но я таскалась с сотовым, как кошка с мясом, боясь пропустить звонок от Демона, Гоша, дяди Ильи и ещё раз Демона.

– Ну, и какие планы? – спросил хозяин, раскатывая пласт теста, – мы затеяли лепить пельмени, благо к ужину ожидалась большая и голодная мужская компания. – Гош или Дмитрий?

Я едва не положила телефон после очередного звонка мимо кармана фартука. Как всегда, умные слова вылетели из головы.

– Гош – мой друг, – обсыпанные мукой руки дрогнули.

– Нет. Он друг Станина. И поэтому ты с ним. Была, – он посторонился, пропуская меня к столу.

Я резала стопкой тесто, едва замечая, как и что делаю. Старик прав. Выглядело это не очень. Не оттолкни меня тогда Демон, я бы не пришла к Гошу.

Разве можно рассказать о долгих вечерах, о молчании, о тёплых руках Гоша, согревающих то, что ещё можно согреть. И это всё я готова променять на один взгляд, одно прикосновение Демона. Уже променяла.

– Брюзжу, брюзжу, – псионник по-стариковски крякнул и поставил на стол миску с фаршем. – Видела бы ты себя со стороны, когда рядом Станин, мой парень не слепой.

– Мы не…

– Избавь меня от подробностей, – отмахнулся Адаис Петрович, не отрываясь от пельменей.

Разговор вдруг представился мне полной нелепостью. Стоят два человека, чужих, разделённых не только возрастом, но и самой жизнью, лепят пельмени и говорят. О чем? О чувствах?

– Вы были нужны друг другу, – продолжал старик. – Два одиночества. Он поддержал тебя, а ты дала ему почувствовать себя нужным, защитником. Станин не такой. Он не потерпит неопределённости, – Сименов-старший подал мне доску. – Ты ведь не хочешь, чтобы Гош начал защищать тебя от Дмитрия?

– Нет.

– То-то.

Зазвонивший в который раз телефон поставил точку в не совсем уместном разговоре.

Мужчины вернулись поздно вечером, взъерошенные и злые. Илья хмуро смотрел в тарелку с пельменями. Гош рассказывал. Демон был задумчив.

Женщина, пытавшаяся меня отравить, выжила, но допросить её не смогут. Перелом основания черепа, большая кровопотеря, кома. Машину с предусмотрительно замазанными грязью номерами столичный специалист упустил.

Преступник отрезал очередную ведущую к нему ниточку, и это тоже не повышало настроения. Они вяло переругивались, ели без всякого аппетита.

Я не выдержала и ушла в комнату, спиной чувствуя взгляд Станина. Голоса стали громче, Гош о чем-то спорил с Лисивиным. Прозвучало имя Эми. Почему псионник так на неё взъелся?

Свет включать не стала, и гостиная тонула в темноте, лишь из-под двери одной из комнат пробивалась узкая полоска света. Спальня Гоша и Алисы. Бывшая.

Разговор на кухне продолжался, просто перешёл в более спокойную фазу. Поколебавшись, я подошла к двери. Гош ничего не трогал там со смерти жены. Понять его чувства было не трудно, родительская квартира в Палисаде до сих пор стояла нетронутая.

Я оглянулась на дверь, за которой остались мужчины. В конце концов, надо хотя бы выключить свет, Гош наверняка оставил, когда переодевался. Глупая отговорка. На самом деле мной двигало банальное любопытство.

Спальня была не очень большой. Шкаф, комод темно-вишнёвого дерева, широкая тахта, туалетный столик с зеркалом. Ближе к окну ещё один стол, посолиднее, с плоским экраном монитора. Рабочее место. Гоша? Алисы? Общее? В углу из-под шторы выглядывали ножки гладильной доски, пара полок с книгами, панель телевизора на стене, на подоконнике цветы в пластиковых горшочках. Не та комната, которой хвастаются перед гостями, а та, в которой живут.

На тёмно-бежевом покрывале лежал забытый в спешке зелёный газовый шарфик. На комоде большой пакет, из которого выглядывал коричневый тёплый свитер крупной вязки.