Призраки отеля «Голливуд», Гамбургский оракул

— Добрый вечер, сеньор! — Дон Бенитес, встав со стула, на котором дремал, шагнул из темноты в полосу света. — Вернее, доброй ночи!

— Рамиро давно вернулся?

— Час назад. У него опять была стычка с сеньорой Роджерс. Оба так разбушевались, что у меня еще и сейчас болит голова… Никак не могу уснуть.

— Вы вообще-то когда-нибудь спите в кровати?

— Иногда сплю, — улыбнулся дон Бенитес. — Меня в таких случаях подменяет за конторкой жена. Но разве это настоящий отдых? Все время ворочаюсь, думаю, не случилось ли что-нибудь в отеле.

— Вам приходилось когда-нибудь видеть в гостинице Роситу Байрд? Я имею в виду — до воздушной катастрофы.

— Ни разу, — слишком быстро ответил портье.

— А слуга падре Антонио часто приходит сюда?

— Частенько. Обычно стоит на улице, а раза два или три поднимался наверх… Скажите, что за человек Милс? — Впервые за все время дон Бенитес сам задал вопрос.

— А что такое?

— Я пытался поболтать с ним, а он молчит. Должно быть, у него служба такая. В связи с этим мне вспомнилось одно изречение: «Остерегайтесь молчальников, они опаснее болтунов!» — Дон Бенитес подмигнул.

— Спасибо за совет, — с улыбкой поблагодарил Мун. Видно, Дейли не ошибался насчет портье и его товарищей. — Когда следующий розыгрыш национальной лотереи?

— В это воскресенье. Для кого розыгрыш, а для меня всегда выигрыш.

— Вы тоже участвуете?

— Нет, но я получаю комиссионные. Туристам лень самим проверять список.

— Эвелин Роджерс давала вам билеты на проверку?

— Что вы! Она трезвая женщина, несмотря на эксцентричную внешность. И деньги ей не очень нужны.

— Но мне рассказывали…

— Знаю, знаю… Между нами говоря, — дон Бенитес понизил голос, — за номер она уже не платила недели две. Но такая, как она, может жить в кредит хоть целый год. Самая лучшая реклама для отеля. А лотерея — для бедняков. Единственная возможность попасть в рай. И неплохая забава для скучающих бездельников, которым все равно, что ставить, — миллион на рулетку в Лас-Вегасе или за неимением оной покупать в Панотаросе стопесетовый билет.

На покрытой ковром мраморной лестнице раздались тихие шаги, перешедшие в стаккато, как только Куколка вступила на мраморный пол холла. Лицо ее казалось бледнее обычного — может быть, из-за скудного освещения.

— Получите! — Она небрежно бросила пачку новеньких банкнот. — Долг и за месяц вперед! — Не обращая внимания на согнувшегося в низком поклоне портье, повернулась к Муну: — Мистер Мун, не пригласите ли вы меня к себе? Мне надо проконсультироваться с вами насчет одного эпизода в моем будущем фильме.

Куколка уселась в багрово-красное кресло. Мун уже заметил, что оно притягивает всех, как магнит. Ее лицо, почти лишенное грима, менее загоревшее, чем шея и плечи, казалось бесконечно усталым. При наличии воображения нетрудно было представить себе, как оно, постепенно старея, станет похожим на безнадежные черты Билля Ритчи. «Ее слава — призрак, — подумал Мун. — И сама она призрак, такой же, как мнимое великолепие отеля «Голливуд», из которого завтра убегут все до одного, убегут, как крысы с тонущего корабля».

— Так о каком же эпизоде вы хотели проконсультироваться? — спросил он наконец, прерывая не в меру затянувшееся молчание.

— Об эпизоде, где детектив собирается арестовать кинозвезду по обвинению в убийстве. — Куколка выдавила из себя смешок. — Я была бы вам даже благодарна, если бы нуждалась в рекламе. А так… — Она зябко повела плечами. — Оставьте меня в покое со своими подозрениями, у меня хватает собственных забот.

— Вы сами признались, что ненавидели Гвендолин.

— Еще как ненавижу!

— За что?

— За то, что ей не приходится зарабатывать деньги, выставляя себя напоказ. За то, что она никогда не знала ни бедности, ни унижений. За то, что она похожа на меня, хотя ей красота досталась в колыбели вместе с отцовскими деньгами, а мне трудиться над ней каждый день заново… — Чувствовалось, что Куколка не в состоянии остановиться, даже если бы захотела.

— Она действительно похожа на вас?

— Конечно. Только вы, мужчины, не замечаете этого. Нового цвета волос или нового платья вам достаточно, чтобы не узнать собственную жену… Гвендолин могла бы заменить меня в любой роли.

— Вот как!

— Но, честно говоря, я с удовольствием выцарапала бы ей глаза! Эти невинные голубые глаза! Хотя бы за то, что она однажды заявила: я, видите ли, недостаточно распутна для того, чтобы стать католической святой. Посоветовала падре Антонио в целях повышения моей квалификации устроить мне турне по мужским монастырям. Он так посмотрел на нее, даже мне стало не по себе.

— Когда это было? — Мун насторожился.

— Совсем недавно… Ах бросьте свои вымыслы! Если бы это было поводом для убийства, вокруг меня валялись бы одни трупы. Никто и не думал покушаться на ее жизнь. Эта маленькая потаскуха, будьте уверены, просто прячется в чьей-нибудь спальне. Вот и все, что я хотела вам сказать. Спокойной ночи!