Призраки отеля «Голливуд», Гамбургский оракул

Свернув с опоясывающей старый город автострады, они нырнули в лабиринт узких, плохо освещенных улочек и через несколько минут выехали к реке. В опущенное ветровое стекло с размаху ударил острый запах смолы, гниющих водорослей, воды, нефти, свежей рыбы. Прямо перед ними были широкие ворота Эльбского туннеля, рассеченные пополам невидимой чертой. По одну сторону, переливаясь и сверкая, струился млечный путь зажженных фар. Вынырнув на поверхность, он расчленялся, принимая очертания автомобилей. А в противоположном направлении текла такая же бесконечная лента рубиновых светлячков.

— Мы снова в Санкт-Паули! — торжественно провозгласил Мэнкуп.

— А где же вторая машина? — обеспокоенно осведомился Мун.

— Должно быть, они поехали прямо в ресторан. Ло с недавних пор ненавидит даже само название «Санкт-Паули».

У сдвоенного причала, связанного между собой и берегом параллельными рядами мостиков, напоминавших в этот час муравьиную армию в походе, разыгрывалась веселая чехарда отправляющихся и причаливающих пароходов. Рабочие близлежащих верфей садились на замызганный речной трамвай, который за десять пфеннигов переправит их в пригороды Заэльбья. Под прощальный марш выстроенного на белой палубе оркестра с прогулочного парохода сходили туристы. Смазливые девушки в кукольных мундирчиках, напоминавших форму гитлеровской «Флак» — противовоздушной обороны, распределяли их по автобусам.

— Как ты полагаешь, Лерх, — Мэнкуп по-немецки обратился к скульптору, — где моим гостям будет удобнее жить? У меня или…

— На их месте я бы остановился в отеле. — Скульптор вынул трубку.

— Почему? — спросил Дейли.

— Магнус не даст вам спать. Всю ночь придется выслушивать его политические парадоксы. А поскольку они, по сути дела, ничем не отличаются от сегодняшней пьесы, вам к утру придется вызывать «скорую помощь».

— Ты был бы, конечно, не прочь увидеть их покойниками. Имейте в виду, для моего друга Лерха живые люди с некоторых пор не представляют никакой ценности. Он и Магда вступили в коммерческий брак, чтобы произвести на свет фирму надгробных памятников.

— Будь у меня твое состояние, я бы продолжал лепить свои никому не нужные фигурки, — огрызнулся скульптор.

Осмотр достопримечательностей Санкт-Паули, состоявших в основном из рыбного аукциона и паноптикума восковых знаменитостей, среди которых был даже Гитлер, занял около часа. Когда они подъехали к ресторану «Розарий», тот был уже битком набит.

Мэнкуп назвал свое имя швейцару. Тот перебрал разложенные на столике конверты и листочки, но так ничего и не нашел.

— Странно, — сказал Мэнкуп. — Обычно тот из нас, кто приходит первым, оставляет для опоздавших записку. Может быть, они вообще не приехали?

— Проще всего обойти ресторан, — предложил Дейли.

— Легко сказать. Мы потратим на это полчаса. А водный концерт начнется с минуты на минуту. Мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили это зрелище.

— Тогда давайте сядем за свободный столик, а розысками займемся уже после концерта.

— Свободных столиков нет.

— Откуда вы знаете? — усомнился Мун. Швейцар пропустил их беспрепятственно, соответствующей надписи тоже не было.

— По поклону швейцара. Расстояние от пола до его подбородка прямо пропорционально наплыву публики.

Из затруднительного положения их вывел лысый, большеносый господин, нетерпеливо стучавший монетой в телефонную кабину.

— А, Мэнкуп! Ищете своих мушкетеров? Я их только что видел на террасе! Левый угол, почти у балюстрады! Подойду попозже! Сейчас некогда! Марокканцы! Директор ресторана все перепутал. Дал не те столики! Надо предупредить секретаршу, иначе они заблудятся! — Он торопливо выкрикнул эти совершенно излишние подробности — очень занятой человек, которому все же хочется щегольнуть отличными деловыми связями.

— Господин Ваккер, текстильный фабрикант! — представил Мэнкуп, но тот уже успел юркнуть в один из бесчисленных стеклянных сотов.

Терраса была огромной. Вплотную к ней подходил парк с деревьями и фонтанами, которые пока бездействовали. Они с трудом нашли указанный текстильным фабрикантом столик. Ловиза и Магда не заметили их приближения. Низко склонившись над столиком, с зелеными в отсвете абажура волосами, не то русалки, не то утопленницы, они о чем-то разговаривали. Тихо, почти шепотом, с землистыми, очень серьезными лицами. Баллин, сидевший в темноте, вообще не имел лица.

— Он может еще передумать, — возник из темноты его голос и сразу же пропал, вспугнутый появлением Мэнкупа.

— Сегодня какой-то удивительный день! — как будто не замечая обращенных к нему взглядов, весело поздоровался Мэнкуп. — Думал, я один такой рассеянный, оказывается, это всеобщая эпидемия. Почему не оставили записку у швейцара?

— Разве? — Ловиза пожала плечами. — Давайте скорее заказывать, сейчас начнется концерт!