Призраки отеля «Голливуд», Гамбургский оракул

Свисавший с потолка большой диск лунного цвета с красными черточками вместо цифр, возможно, излишне оригинальный для любой другой комнаты, отлично монтировался с выставкой полуабстрактных фигур и ярким пластиком. Сверкающие металлические стрелки показывали без пятнадцати двенадцать. В ту же секунду часы исторгли из своих недр разделенный двумя четкими паузами звон.

Три удара отзвучали, и лишь тогда Мун сообразил, что это не звон, скорее космическая музыка, что-то вроде синкопированных позывных корабля, сквозь невообразимое пространство долетевших до давно покинутой им Земли. Человек, придумавший эти звуки, несомненно, был музыкантом и философом одновременно. Они будили мысль о бренности существования, об относительности времени, о черт знает каких проблемах, совершенно не свойственных Муну по складу его ума. А теперь он с удивлением вспомнил, что самолет приземлился на аэродроме Фулсбюттель всего каких-нибудь шесть часов тому назад, и ужаснулся тому количеству событий, которое вместила всего четверть суток.

Событий? Да нет, как раз наоборот, за эти шесть часов ровно ничего не произошло. Просто иллюзия, побочное явление психологической теории относительности, где материя, энергия, скорость, пространство воплощаются человеческой личностью. Не было событий, был один Магнус Мэнкуп, по прозвищу Гамбургский оракул. Мыслил вслух, иронизировал, рассказывал, заставляя его, Муна, пережить историю Гамбурга, историю Германии, историю западной цивилизации…

Внезапно заторопившись, Мэнкуп провел гостей в резервированную для них комнату.

— Здесь жила моя жена! — Мэнкуп сделал красноречивый жест, словно предоставляя возможность по обстановке воссоздать живой образ. Уцелевший в модернистском потопе островок с темной мебелью, плотными неяркими занавесями, спокойными акварелями, просторной кроватью, к которой, очевидно специально для гостей, было добавлено раздвижное кресло.

— Вот контракт! — открыв секретер, Мэнкуп вынул сложенный вчетверо лист бумаги и машинально включил стоявший рядом телевизор. Комнату заполнил грохот бешено мчащихся по металлическому перекрытию машин. — Надеюсь, он вас устроит. Опробовать на себе яды и носить пуленепроницаемые жилеты вам не придется, — усмехнулся он. — Знакомьтесь, а я тем временем удалюсь в свой баховский кабинет и закончу срочную статью. Это займет не больше десяти минут.

— А чем занимаются ваши друзья? — спросил Дейли.

— Разошлись по своим комнатам, у каждого есть своя излюбленная… С тех пор как я расстался с женой, они частенько ночуют у меня. — Заметив нахмуренные брови Муна, Мэнкуп покачал головой. — Я всегда глубоко жалел людей, которых профессия заставляет подозревать все человечество. Но чтобы успокоить вас, обещаю надежно запереться. Так надежно, что ни один черт не доберется до меня.

— Не пора ли нам поговорить? — поморщившись от громкого выстрела экранного героя, спросил с некоторым раздражением Мун. — Вы обещали…

— Да, дать вам полную информацию… Но после полуночи, — подчеркнул Мэнкуп. — Я жду одного человека. Потерпите немного! И не стройте такие постные физиономии. Не забудьте, что кроме дела нас ждет еще шампанское. Сегодня у меня праздник! — Словно отрезав дверью дальнейший разговор, он закрыл ее за собой.

И такова была сила этого необычайного человека, умевшего незаметно подчинять других своей воле, что Муну даже в голову не пришло противиться.

Рассеянно посмотрев на экран, он начал читать отпечатанный на бланке нотариальной конторы текст договора, под которым уже стояла четкая, словно начерченная несмываемыми чернилами, подпись Мэнкупа. Дейли помешал ему. Он заговорил о разыгравшейся в холле сцене между Мэнкупом и его друзьями, смысл которой Мун уловил лишь интуитивно, так как обмен репликами происходил большей частью на немецком.

— Любопытно! — заметил Мун и попытался снова углубиться в договор.

Телевизор невольно отвлекал знакомыми действиями и фигурами. Мун узнал увиденный два года назад американский гангстерский боевик с обильной стрельбой по живым мишеням. Их озвученные на немецком предсмертные крики, особенно если не глядеть на экран, удивительно точно ложились на сегодняшние беседы с Мэнкупом о Великой Германии. Мун встал, чтобы выключить телевизор — как раз в тот момент, когда преследуемые полицейскими гангстеры въезжали на аэродром.

— Точно! — внезапно вскричал Дейли. — Это была она! У аэровокзала, рядом с машиной Мэнкупа. Она стояла, спрятавшись за рекламным стендом. Пока я разговаривал с пилотом, в поле зрения был только жакет. Цвета спелой вишни…

— Магда Штрелиц? — сразу же догадался Мун. Телевизор так и остался невыключенным.

— Она! Когда я направился к машине, мне удалось на секунду увидеть лицо… Чужое, ничего не говорящее лицо, поэтому оно и не запомнилось. Но в театре, когда она сняла жакет и положила красной стороной наружу… — Дейли был весь во власти сделанного открытия.

Под аккомпанемент перестрелки они принялись увязывать это открытие с настораживающей осведомленностью скульптора и Ловизы об их профессии и даже биографии.