Призраки озера

Он прикоснулся к ее обнаженной руке, взяв под локоть – чисто автоматический жест вежливости. Оливия едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку. Сколько раз прежде Сет прикасался к ней – случайно или намеренно, – бессчетное количество раз, по самым разным поводам, и ей никогда не было до этого дела. Что же происходит сейчас, спросила она себя, почему ни с того ни с сего она стала так остро на него реагировать?

– Оливия! Бог мой, как хорошо, что ты снова здесь! – раздался громкий голос, избавив ее от необходимости отвечать на поставленный самой себе вопрос. Я слышал, что ты вернулась домой.

К ним спешил отец Рэндольф, сияя приветливой улыбкой. Сет отпустил ее локоть, отчего Оливия почувствовала большое облегчение, и она ответила священнику улыбкой. Отец Рэндольф всегда ей нравился. Чуть выше ее ростом, он был полноват, с румяным лицом, светло-голубыми глазами за очками в серебряной оправе и густыми седыми волосами. Он носил свою черную рясу с необычайным достоинством.

– Это твоя малышка только что пробежала мимо вместе с Хлоей? Конечно, твоя! Она так на тебя похожа.

– Да, это моя Сара, – улыбаясь, подтвердила Оливия.

– Мы очень рады видеть вас обеих сегодня в нашей церкви, – сказал отец Рэндольф. Затем он повернулся к Сету, и мужчины обменялись рукопожатиями. – Я вчера заезжал в больницу к твоему деду. Мы все молимся за него.

– Благодарю вас. Он бы очень оценил это, если бы знал.

Отец Рэндольф понизил голос:

– Как твоя мать переносит химиотерапию?

– Неплохо, насколько это возможно.

– Мы молимся за нее тоже. Ты знаешь, что можешь звонить мне в любое время, если потребуется. В любом случае, думаю, мы увидимся в больнице на следующей неделе.

– Да, я буду там. Всего доброго, святой отец.

– Счастливо, Сет.

К священнику подошла какая-то женщина, а Оливия прошла дальше. Сет последовал за нею, но вдруг остановился, поскольку женщина окликнула его:

– Сет, а где же Мэлори?

Оливия невольно обернулась. Женщине было около сорока. У нее были короткие светлые волосы, крашенные перышками, вокруг голубых глаз веером разбегались морщинки, темно-синий летний костюм подчеркивал приятную округлость ее фигуры.

Она еще пожимала руку отцу Рэндольфу, но взгляд ее с нескрываемым любопытством исследовал Оливию.

– Она сегодня показывает клиентам дома в Батон-Руж, – вежливо ответил Сет.

– Да, похоже, это ее агентство отнимает у Мэлори слишком много времени. – Рассеянно улыбнувшись священнику, женщина отняла руку и еще раз пристально посмотрела на Оливию. Внимание отца Рэндольфа переключилось на следующего прихожанина – мужчину в синем деловом костюме.

– Да, вы правы, – согласился Сет.

Оглянувшись, он встретился глазами с Оливией и улыбнулся. На секунду в его глазах заплясали злые чертики. Затем он взял ее за руку и потянул вперед.

– Оливия, это Шэрон Бишоп. Она – новый директор школы. Они с мужем – это с ним сейчас разговаривает отец Рэндольф – купили старый дом Джета Пэйли. Шэрон, это Оливия Моррисон.

Женщины обменялись вежливыми приветствиями, после чего Оливия и вслед за ней Сет проследовали в церковь Когда Сет отпустил ее руку, Оливия вновь обрела способность думать о чем-либо, кроме своего неожиданного ошеломляющего открытия, касающегося Сета, и заметила, что женщина продолжает украдкой поглядывать на них. Она знала, о чем думает Шэрон Бишоп. Если честно, почти то же самое было сейчас на уме и у нее самой. Но это были лишь домыслы, и они не имели ничего общего с действительностью. Между ней и Сетом ничего не было. Никогда ничего не было.

– Надо было сказать ей, что я твоя кузина, – с упреком шепнула она ему через плечо.

– Она сама догадается, – ответил он ей на ухо, и они заняли свои места.

Церковь Святого Луки была очень красивой и уютной. Высокие потолки поддерживали темные резные колонны, стены покрывала белая штукатурка, а ряды полированных скамеек из красного дерева в центре разделял проход. Хоры находились слева от кафедры. В этот день на хорах были всего три женщины и один мужчина в бордовых, с золотом одеждах. Справа от кафедры, на почетном месте, возвышался замысловатый церковный орган, подаренный когда-то Большим Джоном. Из двух десятков прихожан, собравшихся на службу, Оливия знала больше половины. Слишком мало изменений произошло в Ла-Анжеле даже за девять лет.

Служба включала в себя отдельные молитвы за Большого Джона и Келли. В остальном же это была традиционная епископальная служба, и Оливии она пришлась по душе. Несмотря на то, что она выросла с католическими молитвами на устах, которым научила ее мать, и младенцем была крещена в католической церкви, воспитывалась она в епископальной вере. За этим строго следили Арчеры.