Призраки озера

– Чарли хотел собрать семейный совет, чтобы обсудить возможные варианты лечения Большого Джона. А матушка Мэлори, очевидно, поедет за покупками для школы вместе с Мэлори и Хлоей. Мэлори она нужна для моральной поддержки, как она говорит, при общении с моим испорченным, капризным и абсолютно невоспитанным ребенком. Понятно, Мэлори была вне себя, когда говорила это. Я уверен, что на самом деле она так не думает.

– Сет…

Оливия резко обернулась и застала Сета врасплох. Выражение его лица в это мгновение неуловимо изменилось. Казалось, злость исчезла, но Оливия не смогла бы точно определить, что пришло ей на смену. Глаза его оставались жесткими и холодными. Оливия открыто встретила его взгляд.

– Тебе никого не напоминает Хлоя? Уголок его губ слегка дрогнул:

– Линду Блэр[2].

– Сет!

Он рассмеялся.

– Ну ладно, это наверное, слишком. Кого ты имеешь в виду?

– Себя.

Он изобразил на лице ужас:

– Боже правый! Я бы предпочел Линду Блэр.

– Сет, я серьезно.

– Я тоже.

– Прекрасно! – Развернувшись, Оливия зашагала прочь. – Если ты настолько тупоголов, что не хочешь выслушать…

– Ливви, Ливви…

Он остановил ее, обхватив обеими руками. Глина на руке еще не подсохла, но ее это больше не интересовало. Оливия почувствовала злость. Он никогда не слушал ее и слушать не будет! Он всегда считал, что его мнение непоколебимо.

– Оливия. – Сет развернул ее лицом к себе, все еще не выпуская из рук. В глазах его и на губах играла улыбка. – Подожди. Скажи, что может быть обшего между тобой и моей дочерью?

– То, что она считает, что ее никто не любит, – медленно проговорила Оливия, поднимая на него глаза. Она хотела бы выразиться мягче, но вновь давшее о себе знать чувство обиды воспротивилось этому. Она видела, что Сету не понравились ее слова. На мгновение руки его сжались, едва не причинив ей боль, глаза широко распахнулись. Губы исказила гримаса.

– Что за бред… – процедил он.

Оливия почувствовала, что еще больше выходит из себя:

– Ты так считаешь?

– Да, считаю. Что ты хочешь сказать этим «ее никто не любит»? Я люблю ее, мама ее любит и…

– А как она об этом узнает? Я здесь уже неделю, Сет, и что я вижу – то ты спешишь на работу, то в больницу, то еще куда, совершенно о ней не думая, а когда вы наконец встречаетесь, ты либо воюешь с ней, либо воспитываешь. Ты считаешь, это похоже на любовь? Тетушка Келли и вправду с ней добра, но она смертельно больна и не может уделить ребенку столько сил, сколько необходимо. Марта в ней души не чает – но Марта ей не родня. Мэлори… О Мэлори я даже заикаться не хочу. А ее мать – она разбила девочке сердце, избавившись от нее. Хлоя чувствует себя брошенной, Сет. Ей необходимо твое время, твое внимание, а не наказания или подарки.

– Бред какой-то…

– Да не бред, а чистая правда, а ты просто упрямый осел, отказывающийся это понимать!

Они стояли лицом к лицу, и Сет по-прежнему крепко держал ее. Оливия едва доставала ему до подбородка, и, чтобы выдержать его взгляд с гордо поднятой головой, ей пришлось откинуть голову назад. Она ощущала силу его рук, напряжение, гнев, исходивший от него волнами, но не уступила ни на йоту.

Она никогда не уступала.

– Черт побери, ты понимаешь, что говоришь? – процедил Сет сквозь зубы.

– Ты просто не слушаешь! Ты никогда и никою не слушаешь! Ты всегда все знаешь лучше всех, и вообще…

– Я что, был не прав в отношении Ньюэлла Моррисона? А? Ну, скажи, не прав? Если б ты послушалась меня вместо того, чтобы прыгать в постель с этим мерзавцем…

– Заткнись! Лучше помолчи, Сет Арчер!

Оливия сорвалась на крик. Потеряв самообладание, она выдернула руку и залепила ему пощечину. Голова его резко качнулась в сторону, а звук удара прозвучал в тишине неестественно громко. Ладонь ее горела. Придя в ужас от содеянного, Оливия смотрела, как багровеет его щека, а исполненные ярости глаза готовы, казалось, прожечь ее насквозь.

Это был отголосок той ссоры, которая произошла у них еще до ее бегства с Ньюэллом. И тогда она тоже влепила Сету пощечину.

– Иди к черту! – произнесла она, передернув плечами, и попыталась освободить руку, которую он все еще держал в своей руке. Сет позволил ей высвободиться, это было ясно. Если б он захотел, он бы ее не выпустил. Гордо подняв голову, она развернулась и зашагала прочь по тропе, ведущей к дому. Надо быстро подняться к себе, наверх, и, если повезет, никто ее не заметит…

Но планам ее не суждено было сбыться. Когда Оливия поднялась на вершину утеса, то увидела, что вся компания восседает на большой веранде, наслаждаясь аперитивом и наблюдая закат. Услышав шум голосов и чей-то смех, она заколебалась. Лучше всего было бы незаметно проскользнуть к черному ходу. Однако они могли ее заметить – по крайней мере кто-то мог. Кустарник здесь был редкий, так что укрытие было ненадежное, а в этом случае все выглядело бы совсем уж глупо.