Призраки подземелий

Хоть жизнь довольно непредсказуема, но в ней есть ряд удручающих закономерностей, одна из которых состоит в том, что если неприятность возможна, то она обязательно случится, притом в самый неподходящий момент. Процессия не прошла и дюжины ступеней спуска, как осветительная палка в руке Дарка начала предательски мерцать, что означало лишь одно – мир перед глазами моррона должен был вот-вот померкнуть, уступив место всепоглощающей темноте. Аламез не знал, сколько у него в запасе осталось времени, но чувствовал, что не очень много, и сожалел, что не сможет увидеть большую часть подземной обители гномов.

Раз махаканцы прекрасно видели в темноте ( об этом Дарк никогда не слышал, хоть тесно и общался с переселенцами в мир людей в первом поколении, и точно знал, что у беженцев из Махакана не было такой способности), то не стали бы ради его удобства зажигать факелы иль фонари. Командир гномьего отряда непременно пошел бы ему навстречу, позаботившись о хотя бы плохоньком освещении для не видящего во тьме собеседника, но путь по жилищу гномов ему предстояло проделать во тьме.

– Да смажь ты заново палку, лишь в глазах от нее рябит! – проворчал шедший впереди гном, раздражающе скрежещущий на ходу лезвием двуручной секиры по каменным ступеням.

– Рад бы, да раствора с собой нет, – с искренним сожалением ответил моррон, страдающий не менее спутников от прерывистого мерцания «догоравшего факела».

– Тогда выбрось! Толку-то от нее?! Светить, поди, ужо не светит, а слезу выбивает! – угадал старший конвоир. – Слышь, Лик, помоги гостю от хлама избавиться! А ты, Парк, тож не зевай! Хватайте его под руки, ребята, и тащите! Бережно, коль хоть одна шишка новая на лбу гостюшки вскочит, сам лично вам по мордасям пятернею пройдусь!

Не успел Дарк и рта открыть, как приказы были выполнены. Сперва кто-то грубо выхватил у него из руки палку и, недолго думая, выбросил её на уже пройденные ступени, а затем моррон ощутил крепкое сжатие впившихся в локти пальцев. Про недопустимость появления шишки на лбу сопровождаемого старший конвоир подручным сказал, а вот от нанесения легких увечий остальным частям тела почему-то не предостерег, то ли просто позабыв, то ли не сочтя нужным упоминать о несущественных мелочах.

С этого момента Аламез превратился в беспомощного слепца, вынужденного во всём полагаться на тащивших его за собой поводырей, не заботящихся, куда ступают ноги подопечного. Сначала они завершили спуск, потом прошли через какую-то залу или иное большое помещение, а затем завернули в лабиринт довольно узкого коридора, по которому проплутали не менее четверти часа. Дарк чувствовал себя крайне неловко. Наверное, нечто подобное ощущает пленник, которому завязывают глаза и волокут через весь вражеский лагерь на допрос в штабную палатку. Находившегося в этом незавидном состоянии моррона радовало лишь одно, а именно здравая мысль, что вот-вот его вынужденное унижение закончится. Там, где должен состояться разговор, обязательно будет хоть какое-то освещение, хоть крохотная-прекрохотная свеча.

Интуиция моррона не подвела, притом «прозрение слепца» свершилось довольно скоро. Конвой привел его, к сожалению, не в апартаменты командира заставы, но, к счастью, не в темницу, а в довольно странное помещение, напоминавшее одновременно и винный погреб, и гостевую комнату замка. Сочетание необычное, в особенности если учесть, что жар от огня, ярко полыхавшего в большом камине, очень вредил сохранности разлитого по бочкам вина. Однако махаканцев этот удручающий факт, известный даже детям, почему-то не волновал.

Заведя гостя в подвальную комнату, гномы без лишних слов и каких-либо объяснений ушли, оставив Дарка привыкать к новому, слишком яркому после кромешной тьмы источнику света. Вначале глаза моррона сильно болели и слезились, но, как ни странно, уже через четверть минуты привыкли к естественному для ночи освещению, от которого он за последние дни уже порядком отвык. После восприятия окружающего мира исключительно в светло– и темно-зеленых тонах да оттенках красно-желтые языки пламени были чересчур яркими, а контраст между светом и тьмой слишком резким.